Вик в свое время подкупил тем, что абсолютно не претендовал на свободу. Нет, он проявлял собственничество, пускай и в шутливой форме – прикусывал ухо или плечо и шептал: «Моя»; и поначалу даже ревновал, пока не принял мысль, что достаточно хорош, чтобы от него не хотелось уходить. Но никогда не требовал встречаться в каждые совпадающие выходные и не настаивал на том, чтобы съехаться.

После череды парней с убеждениями «Ты – моя девушка, а значит, мы вместе везде и всюду» это было глотком свежего воздуха. Лия чувствовала себя вольной птицей – и сейчас, когда чужой внутренний хаос отчаянно жаждет запереть в клетку и день за днем пожирать лакомое внимание, хочется подскочить и сбежать.

Погодите, а почему без нее хаос чувствует себя до дрожи голодным? Неужели…

– А ты сам-то на себя смотрел?

– Что? – не понимает Вадим. – Ты к чему…

– Ты смотрел на свой внутренний хаос? – перебивает Лия. – Или ждал, когда на него посмотрит кто-нибудь другой?

Судя по тому, как он теряется, – нет, не смотрел. Замечал – да, но краем глаза; иногда находил в нем удовольствие, но вряд ли разглядывал с жадным интересом, как делал бы это другой человек. Как делала она.

Надо же было так промахнуться!

– В прошлый раз я дала тебе очень глупый совет. Не спеши искать человека, рядом с которым будет комфортно. Для начала сам найди контакт с внутренним хаосом.

– Но как? – оторопевает Вадим. – Как я могу быть зеркалом для самого себя?

– О, – улыбается Лия, – этому я сейчас научу.

Запускать когти в чужую душу – прекрасное занятие. Но еще прекраснее – когда человек делает это сам.

Хорошо, что зеркало в прихожей в полный рост: карманное бы тоже подошло, но так – нагляднее. Лия подводит к нему Вадима и кивает:

– Рассматривай. Но не как себя – как другого человека. Будто видишь первый раз.

Сначала Вадим хмурится, и Лия не читает – угадывает его мысли: «Что за ерунда, зачем мне этим заниматься, ну что я тут не видел?» Поначалу все так думают, а потом…

– Так у меня, оказывается, эта прядка вьется! Вот почему никак не хочет спокойно лежать за ухом! И как этот любопытный факт прошел мимо моего внимания…

То ли еще будет!

Сначала Вадим смотрит на себя прямо. Потом – наклоняет голову под разными углами; разворачивается боком; даже спиной встает.

Лия наблюдает от входной двери, чтобы не попадать в отражение и не смущать, – и улыбается уголками губ. Внутренний калейдоскоп перетекает из тревожного хаоса в хаос упорядоченный и, отвлекшись от нее, жадно требует внимания Вадима: ну же, давай, хватит рассматривать себя снаружи, загляни внутрь!

Надо бы подсказать ему, как…

Но Вадим соображает сам: все-таки умный и чуткий парень. Замирает перед зеркалом, взгляд у него рассеивается – и осколки, вздрогнув, складываются в вихрь восторга: наконец-то ты, именно ты нас видишь!

Разноцветный хаос Вадим рассматривает, по ощущениям, не меньше получаса, так что Лия прислоняется к стене, устав стоять. В реальности же наверняка проходит не больше десяти минут; просто топтаться без дела – худшее наказание, даже когда любуешься, как человек знакомится с собой.

Потом Вадим растерянно улыбается:

– Как-то я неожиданно вымотался, – и садится на пол.

– Интересный опыт всегда выматывает. – Лия опускается рядом.

И не без удовольствия замечает: калейдоскоп шелестит сам по себе, не пытаясь обвить стеклянными щупальцами и уговорить остаться.

– Знаешь, – задумчиво делится Вадим, – когда я смотрел на себя снаружи и внутри, я подумал, что… Хочу быть фотографом. Если я научусь видеть других людей под разными углами и замечать их души, я же смогу показывать им те стороны, которые они никогда в себе не замечали.

Лия чуть не кивает: «Обязательно сможешь». Эта встреча напомнила: у всего есть последствия и порой уверенный тон может только навредить.

– Ты можешь попробовать. Для начала – поразглядывать других, а уже потом…

– Я не буду кидаться в это дело сломя голову, – торопливо обещает Вадим, будто если не убедит Лию в серьезности намерений, то она возьмет и запретит, и наперекор ни за что не пойти.

Забавный парень.

Они так и сидят на полу – молча, плечом к плечу. Лия наблюдает за Вадимом, Вадим, кажется, тоже во все уши слушает себя – идиллия. От жуткого нагромождения его чувств остался только легкий бардак, а главное, что болезненная жажда внимания, отчаянно ищущая опору вовне, нашла ее внутри – и перестала быть болезненной. Да и жаждой внимания, пожалуй, тоже: теперь это искренний интерес, желание узнать поближе.

Как – вспоминается вдруг – у девушки, просившей устроить свидание с собой. Везет же на заказы, где приходится человека к самому себе лицом разворачивать.

А к Лии у него сейчас… ага, неловкая симпатия. Сойдет.

На прощание Вадим улыбается:

– Я, кстати, купил ловец солнца. Сейчас понимаю, что ты была права: у нас немало общего. Мы оба улавливаем из окружающего мира кто солнечные лучи, кто странные ощущения и, пропуская через себя, транслируем как и куда можем. – Смутившись, он тянется к непослушной прядке, но все-таки не заправляет ее за ухо. – А еще это просто красиво: цветные пятна на обоях, подоконнике, шкафу…

Коснувшись его пальцев: «Извини за прошлый раз и спасибо за этот», Лия спускается по лестнице чересчур торопливо для того, кто не любит жару. Выйдя из подъезда, вдыхает пропитанный солнцем воздух; на мгновение задумывается, не взять ли холодный кофе, и, махнув рукой, идет к метро.

Попадется что-нибудь по пути – возьмет, не попадется – ну и ладно.

Хорошо, что получилось всё распутать. В следующий раз будет осторожнее: не хватало кому-нибудь еще вляпаться в несвершившуюся влюбленность.

Это еще кто кого учил!

«Послезавтра будешь стажировать оператора», – пишет Вик.

«С чего это?»

«С того, что я теперь твое начальство;) Давай-давай, пора взрослеть».

Вот на это Крис обижается – недолго, правда, но от всей души. «Пора взрослеть»! Как будто он недостаточно взрослый! Как будто взрослым теперь считается тот, кто обучил стажера!

Но он же… Нет, ладно, Тори он не обучал – только наблюдал за обучением; значит, не считается. И придется теперь…

Кто хоть будет, мальчишка или девчонка? Наверняка девчонка: мальчишки почему-то не хотят в операторы. Хотя взяли же полгода назад на южную точку паренька лет двадцати; интересно, уже сбежал или пока работает?

Вздохнув, Крис потирает уставшие от наушников уши: полдня спасается от жары в метро, а чтобы не слышать людей, включил музыку. Ладно, ладно, раз уж Вик зазнался и почти приказывает, он побудет наставником – кажется, впервые в жизни, ведь обычно операторов отдавали сдержанной и солнечной Санне.

Не потому ли, кстати, она Санна – от искаженного sunny?..

Если подумать, это даже приятно, что оператора наконец-то доверили ему. Все-таки почти пять лет работает, солидный опыт! Уж найдет чем поделиться – пускай раньше изо всех сил отбрыкивался.

Вик прав: пора взрослеть и обучать других.

В пятницу Крис приходит в агентство около половины десятого – не столько из-за волнения, мерзко зудящего внутри, сколько из желания прогуляться по прохладной… да кому он врет, всего лишь не слишком жаркой улице. Открывает окна, греет воду для кофе, угощает мармеладом пришедших вместе Лютого и Тори; успевает даже мысленно поохать: все-таки Вик сошел с ума, он же никого никогда не учил, да как!..

А без десяти десять звонят в дверь, и Крис подскакивает открывать.

– Привет. Ты Даша и ты на стажировку?

Она замирает на пороге – растрепанные черные волосы с сиреневыми прядями, белая футболка «Иди на мой голос»[4], синие шаровары. Рассматривает удивленно, недоверчиво, и Крис спешит успокоить:

– Я не кусаюсь. За двоих в комнате ручаться не могу, но я – точно нет.

– Да не, – Даша мотает головой, – я не боюсь. Просто я тебя, кажется, видела в метро; позавчера, что ли. Точно помню фиолетовые волосы и кучу сережек. Еще подумала, что если бы ты звонил в агентство, то обязательно сказал бы «Здрас-сьте!». А тебе и звонить никуда не надо.

– Но я все равно говорю «Здрас-сьте», это ты угадала, – фыркает Крис. – Но сегодня говорить будешь ты. – И кивает в сторону операторской.

– Да без проблем!

Потрясающе уверенная девушка. А он в первый день ходил хмурым, готовился к провалу и язвил абсолютно всем – ну, кроме заказчиков; хотя и тем под конец ужасно хотелось.

Когда оператор-наставник (совсем забыл, как ее звали) попросила говорить не «Здрасьте», а «Здравствуйте», огрызнулся: «Как хочу, так и говорю!» Был уверен, что тут же вышвырнут, но Гор, услышав о споре, неожиданно встал на его сторону: «Да ладно, пускай говорит так. Будут в нашем агентстве разные голоса, это же здорово».

Потом в ответ на попытки переучить показывал язык: «Мне Гор разрешил!» – и остался в итоге оператором с «Здрасьте, “Хтонь в пальто” слушает».

Интересно, а как говорит Даша? Может, научить ее