Шрифт:
Закладка:
Был бы Филипп ангелом – было бы проще: стольких заблудившихся подхватил бы и вынес на крыльях к свету. Но он – хтонь, подземное чудовище; и делает то, что может делать как чудовище.
И кажется, у него неплохо получается.
А пока – двери закрываются, поезд отправляется. Хорошо, что через три станции – перерыв на обед: все-таки переключать линии вероятности в таком количестве ужасно тяжело.
Первый самоубийца попался Филиппу через месяц работы: прыгнул, едва поезд показался из тоннеля. Тут хоть дергай тормоз, хоть не дергай…
Филипп, конечно, дернул. Пока поезд останавливался – повторил, что делать, словно был машиной с заданным алгоритмом, а не живым человеком: сообщить диспетчеру, дождаться снятия напряжения с контактного рельса, выйти из кабины, извлечь тело. А, да, предупредить пассажиров!
Не зря так долго зубрил теорию: действовал быстро и отрешенно, ни о чем не задумываясь, ничего не чувствуя. Когда вытащили тело на платформу, по каменной стене спокойствия пробежала трещина – словно кто-то ядовито шепнул на ухо: «А ты ведь мог быть по другую сторону происходящего, отвернуться, не любоваться на фарш, оставшийся после мясорубки колес. Но не-ет, попала вожжа под хтонический хвост, захотелось под землей ползать… Доволен, об этом мечтал? Увольняйся, не увольняйся – шрамы этого опыта ничто не перекроет».
Состав забрал резервный машинист. Потом были рапорт, медицинское освидетельствование, шутка от кого-то из коллег: «Молодец, план выполнил, жди премию за сбитого человека!» И приказ о направлении в санаторий.
А в голове так и билось гулко, тяжело, как иногда бывает при мигрени: «Эти шрамы ничто не перекроет».
День в санатории был неплохим, но серым, приглушенным, безвкусным, словно Филипп превратился в ватную куклу – каких эмоций можно от куклы ждать? А ночью он подскочил – живой, обожженный мыслью: «У меня на глазах умер человек». И разрыдался, будто младенец, который только и умеет плакать.
Как должна была взбрыкнуться жизнь, чтобы самоубийца не смог этого вынести? Или, может, она не взбрыкнулась – давила медленно и выверенно на болевые точки, оставляя без опоры; так что однажды человек спустился в метро и прыгнул под поезд, догадываясь, что смерть будет ужасной, но жизнь – куда страшнее?..
И Филипп ничего не мог сделать – ни как машинист, ни как хтонь. Хотя ведь хтонь чувствует чужие эмоции, и если бы можно было выдернуть из этих эмоций желание умереть… За мгновение до прыжка, ага; это ж каким чутким надо быть, чтобы такое провернуть!
Тогда, значит, заранее, профилактически?..
До утра Филипп гуглил хтонические способы воздействия на эмоции – и в конце концов, то ли на пятой странице Гугла, то ли где-то в рекламе, наткнулся на курс проведения через хтоническую тень. Там обещали научить, как выдирать даже те ненужные установки, которые пустили корни, уж тем более – смахивать сиюминутные порывы. Кажется, то что нужно.
Пробежавшись по отзывам, Филипп оставил заявку – и уже в следующий выходной пришел на первое занятие. А через месяц, осмелившись, избавил от невыносимого ужаса перед собеседованием случайную девушку в кафе. Когда она, выпрямившись, удивленно повела плечами, Филипп воодушевился – и стал соображать, как прикрутить это к работе в метро.
Когда ты машинист, каждого подозрительного человека не затащишь в свою тень, не избавишь от душевной занозы – если, конечно, не умеешь разрываться. А заниматься этим в выходные – значит вообще перестать отдыхать и самому превратиться в потенциального самоубийцу.
Сначала Филипп прикидывал, можно ли открыть пространство хтонической тени перед въездом в тоннель, пропустить через него весь поезд и как-нибудь при этом не упасть в обморок. А потом придумал игру в дракона.
Поезд – это я. Пассажиры – внутри меня, внутри моей хтонической тени. Значит, смахнуть их эмоции будет несложно.
Так и оказалось.
– Может, пора вниз? Там, где ты дышишь телом[3]… – бормочет Филипп. Подъезжает к станции, открывает двери и уступает место сменщику Леше.
Теперь можно потянуться, привычно проводить взглядом уходящий поезд и уйти на обед.
Когда твое ремесло – лодка, весло и немного хтонической магии, то и жизнь хороша, и жить хорошо.
Твое сердце вернет мне весну
– Здравствуйте, агентство «Хтонь в пальто» слушает.
– Здравствуйте! Я однажды обращался в ваше агентство со странной просьбой… Вы не обязаны помнить, конечно, я просто хочу предупредить, что в этот раз просьба будет не менее странной.
– Хорошо, говорите, пожалуйста.
– Я хотел бы встретиться с хтонью по имени Лия. У нее белые волосы, по несколько сережек в ушах и… и очень острые когти. Подскажите, у вас такая еще работает?
– Да, работает. Вы хотите в рамках заказа или?..
– В рамках заказа, конечно. Я готов заплатить.
– Сегодня?
– Если она свободна, будет замечательно, но меня устроит и любой другой день.
– Думаю, организуем сегодня. Подскажите ваши имя и адрес.
– Имя – Вадим. Адрес тот же, но если надо продиктовать заново…
– Нет-нет, я всё нашла. Передам ваш заказ, Лия приедет в ближайшее время.
– Спасибо. Не просто большое – огромное.
«Дура! – шипит Лия по дороге к метро. – Какая же ты дура, двадцать шесть лет, а мозгов меньше, чем у ребенка!»
Не надо было лезть бедному парню в душу, тем более когтями ее трогать! Но его внутренний мир, изголодавшийся по вниманию, звал к себе, и показалось: ничего страшного не случится, можно выйти за рамки заказа, ведь эти рамки такие условные.
Хтонь может делать все, что посчитает нужным, если это не навредит заказчику. Подумала, не навредит, – и вот, пожалуйста, теперь Вадим просит приехать. А интуиция шепчет: «Ничем хорошим это не обернется».
Толкнув тяжелую дверь на входе, Лия вытаскивает из кармана проездной и выдыхает, стараясь успокоиться. Хватит себя грызть, это ничем не поможет. Да, сглупила, наворотила дел – и постарается распутать так, чтобы все остались довольны.
Непростая задачка – но ведь ради таких и устраивалась в агентство, да?
Вадим встречает в прихожей.
– Здравствуй. Извини, что снова тебя позвал, но тут такое дело… Или ты сначала хочешь кофе?
– Не в такую погоду, – качает головой Лия.
С виду он в полном в порядке: розовощекий, живой, совсем не та фарфоровая кукла, которая встречала в прошлый раз; но если заглянуть внутрь… Ну да, совершенно жуткое нагромождение чувств, самые яркие – отчаянная, болезненная жажда внимания и страх.
Молодец, отличная хтонь в пальто, ничего не скажешь!
«А я сейчас и не в пальто», – огрызается Лия. И просит:
– Давай пройдем на кухню – или в комнату, куда хочешь, – и ты все расскажешь.
Кажется, Вадим тоже считает кухню более располагающей к серьезным беседам – или просто не хочет впускать дальше в квартиру ту, кого уже впустил в сердце? Предлагает воды; Лия соглашается, чтобы не показаться колючей, но делает буквально пару глотков.
– Итак?..
– Вынужден признать, что начать не так просто, как хотелось бы, – разводит руками Вадим.
А она успела соскучиться по его специфической манере разговора.
– Но, впрочем, если вспомнить прошлую встречу, когда ты одарила вниманием мою душу… Я влюбился. Нет, я не уверен до конца: это сложное, дикое чувство, оно колет изнутри то одним шипом, то другим. Совсем не как твои когти. – Покраснев, он поясняет: – Это я потом понял, что ты не просто коснулась моей груди, а залезла в нее когтями, чтобы пощупать душу и тем самым…
Лия прикусывает губу. Какой проницательный молодой человек. Правда, насчет влюбленности он не прав: не успели дикие чувства настолько разрастись и одурманить то ли сладким запахом, то ли жгучим ядом.
– Скажи… – Вадим, поколебавшись, заглядывает в глаза, – на что похожа моя душа? Как она ощущалась, если ощущалась хоть как-то?
Кажется, он ни на что не претендует, не просит о взаимной симпатии или хотя бы дружбе. Всего лишь ставит перед фактом: «Так получилось, я влюбился». А вот его внутренний мир другого мнения: с шорохом и щелчками складывается в радостно-нежный узор.
«Как хорошо, что ты пришла. Без тебя так плохо и серо. Посмотри еще на меня, посмотри».
Зараза.
– На калейдоскоп, – вздыхает Лия. – Сотня разноцветных осколков, которые образуют картинки. Ужасно красиво, я поэтому не устояла и полезла; хотя, конечно, не стоило.
– Почему же? – удивляется Вадим. – Поверь, ты не доставила неудобств, исключительно удовольствие! Все-таки мой внутренний хаос действительно много лет был незамеченным. Правда, побочным эффектом оказалась влюбленность и, если начистоту, мой страх перед ней. Я никогда не влюблялся так быстро и так сильно, поэтому растерялся, когда понял, как обстоят дела. Но ты мне совершенно ничем не обязана!
«Останься с нами! – калейдоскоп
