Шрифт:
Закладка:
Поэтому я заставил себя оставаться на месте, мучимый ее учащенным дыханием. Мое имя снова слетело с ее губ, пока она не успокоилась и ее бешеное сердцебиение не замедлилось.
Ее кошмар закончился. Или она…? Нет, конечно, нет.
И все же мой член затвердел при мысли о том, что она прикасается к себе, думает обо мне, представляет меня.
12
Я вздрогнула от своего слишком короткого сна, все еще ошеломленная прошлой ночью и моим разговором с Александром.
Это взволновало меня больше, чем мне бы хотелось, и разожгло в моей груди огонь, который предпочла бы потушить.
Но как бы сильно я ни хотела это отрицать, в его словах была доля правды. Может быть, мой мозг просто сходил с ума, может быть, мое тело просто жаждало немного ласки, комфорта.
Он посмотрел на меня своим обычным взглядом, когда передвинул свое бедро между моих ног, и я почти согнулась пополам.
Его запах, его прикосновения — все это было таким знакомым, таким правильным и в то же время неправильным, так неправильно.
Стук в дверь вывел меня из задумчивости, и я уже знала, кто это был — Лейла.
Со сверхъестественной скоростью я подбежала к двери и впустила ее.
— Ты еще не одета? Мы опоздаем, — отчаянно закричала она, сунув мне в руки рогалик и чашку кофе.
Кофе пах чудесно, но вкус рогалика меня беспокоил, я знала, что меня сейчас стошнит.
— Просто потому, что мы не умираем от голода так быстро, это не значит, что мы не нуждаемся в питании. Особенно с тех пор, как ты, как идиотка, отказываешься пить кровь. Сегодня на повестке дня у тебя магия стихий, и тебе понадобится для этого вся энергия, которую ты сможешь получить. Так что запиши это. — Она сердито посмотрела на меня, и я закатила глаза, но спорить не стала.
Вместо этого я поднесла чашку к губам и сделала большой глоток. Вкус у него был совсем не такой, как я помнила. Более интенсивный и в то же время мягкий — парадокс. Мои вампирские вкусовые рецепторы прыгали от радости, потому что они наконец-то снова могли что-то попробовать, и все же мое тело не было удовлетворено.
Напиток был слишком человечным, недостаточно красным, недостаточно металлическим.
С раздраженным стоном я допила последнюю каплю и откусила от рогалика.
Это было почти так же, как если бы у меня во рту была грязь, и я выплюнула пережеванные остатки в кофейную чашку.
— Отвратительно. С чем это было запечено? Песок? — Я сморщила нос, и она забрала у меня мусор и сунула мне в руки мою форму.
— Ты привыкнешь к своему новому чувству вкуса. Через некоторое время вкус у всего будет почти такой же, как раньше. — С этой информацией она затолкала меня в ванную и указала на часы. — У тебя есть 20 секунд.
После того, как я привела себя в полупрезентабельный вид, мы выбежали на улицу, пробежали мимо картин маслом и люстр и растворились в воздухе. На повороте она остановилась и откинула прядь волос с лица.
— Я должна идти туда, — выдохнула она, указывая пальцем в более узкий коридор. — Ты выбираешь это направление. Продолжай идти прямо, а затем поверни налево. Дверь в холл отделана таким же железом, ты не можешь ее не заметить. — Я кивнула, и она попрощалась воздушным поцелуем.
Я уже собиралась продолжить свой путь, когда почувствовала этот запах. Сладкий, такой сладкий, что у меня чуть зубы не заболели, и, о Боже, такой соблазнительный.
Слюна собралась у меня во рту, когда сердцебиение, такое человеческое, такое божественное, приблизилось. Я не могла сдвинуться с места, застыла на месте.
Запах крови танцевал в воздухе, соблазнительная мелодия, которая взывала ко мне с гипнотическим очарованием. Мои клыки пульсировали от голода, который горел внутри меня, неутолимой жажды, которую можно было утолить только теплым металлическим вкусом свежей крови.
Я пыталась сопротивляться, пыталась цепляться за свою человечность с упорством, рожденным отчаянием. Но голод был слишком силен, слишком могущественен, чтобы его можно было игнорировать. Это угрожало поглотить меня, лишить всего, чем я когда-то была, пока не останется ничего, кроме пустой оболочки.
Шаги приближались, их ровный ритм был дразнящим, что только усиливало мой голод. Я могла слышать, как кровь пульсирует в его венах, звуки этой симфонии взывали ко мне завораживающей красотой.
И все же я колебалась. Даже когда хищник внутри меня бушевал, требуя, чтобы я поддалась искушению, я цеплялась за свою человечность.
На мгновение мне показалось, что я подвешена между двумя мирами, захваченная изменчивыми потоками моих собственных желаний. Голод боролся с моей человечностью, и каждый из них тянул меня в другом направлении, пока я не почувствовала, что вот-вот разорвусь по швам.
Мое тело взывало к охоте, умоляя о спасении, хотя бы о капле, но мое сердце призывало меня бежать, не оглядываться назад.
Его сердцебиение участилось, и я была уверена, что он почувствовал опасность, которую я представляла.
Я сделала глубокий вдох, позволила запаху его крови затуманить мое сознание, и побежала.
13
— Ты лучше этого. — Сильная рука схватила меня за предплечье и удержала на месте. Александр.
Мой позвоночник был прижат к его торсу, и я чувствовала биение его сердца, как своего собственного.
— Здесь не на что смотреть, — крикнул он парню, и тот побежал так, как будто от этого зависела его жизнь, потому что так оно и было.
Я хотела оторваться от Александра, хотела погнаться за своей добычей, хотела разорвать ему глотку, выпить его досуха. Моя слюна горела во рту, а клыки впивались в плоть.
Я должна была охотиться за мальчиком, все мое тело кричало об этом.
— Я знаю, — прошептал Александр мне на ухо, и я вздрогнула от звука его голоса так близко. — Блокируй голод. Прикажи своим клыкам втянуться. — Это было легко сказать. Внутри меня бушевала война, которую я не могла выиграть, да и не хотела выигрывать.
— Я не могу, — выдавила я, стараясь не задерживать дыхание.
— У тебя нет выбора, — ответил он. — Считай вместе со мной. — Он начал отсчет от тысячи, и я присоединилась к нему. Только наш шепот эхом разносился по пустому коридору, наши тела были тесно прижаты друг к другу. 991, 990, 989…
Где-то около пятисот он ослабил свою твердую, как сталь, хватку с моего плеча. Его
