— Входите, Сергей Леонидович, — сказала она.

Я шагнул в кабинет (мне почудилось, что к запаху карболки тут добавился запашок спирта). Увидел сидевшего за столом мужчину лет тридцати пяти: в очках, с красными от недосыпания глазами, но гладко выбритого. Мужчина взглянул на меня — словно просветил моё тело рентгеном. Он будто бы неохотно отложил в сторону ручку, закрыл похожую на классный журнал тетрадь.

— Принесли свои данные? — неожиданно звонким голосом спросил мужчина.

Я кивнул, протянул ему конверт.

Мужчина поправил очки, взглянул на сделанные шариковой ручкой надписи на конверте.

— Чернов Сергей Леонидович, — прочёл он. — Тысяча девятьсот пятьдесят третьего года рождения… Хм. Понятно…

Мужчина сдвинул ближе к затылку белый колпак, заглянул внутрь конверта, пошарил там пальцем.

— Понятно… — повторил он.

Посмотрел на Варвару Сергеевну и сообщил:

— Явный перелом лучевой кости левой руки… без смещения. В типичном месте. Хм.

Он пошарил в кипе бумаг на столе и вынул из неё рентгеновский снимок. Взглянул сперва на него. Потом вновь посмотрел на Варю.

И заявил:

— Всё ясно, Варвара Сергеевна. Ничего страшного. Но придётся наложить на руку пациента лонгету.

* * *

— Чернов… Серёжа, стой! — скомандовала выглянувшая из окна своей коморки баба Люба.

Я послушно остановился рядом с наполовину перегородившим вход в общежитие столом.

Любовь Фёдоровна бесшумно вышла из вахтёрской, указала на мою забинтованную и подвешенную на бандаже руку.

— Это ещё что такое? — спросила она.

Женщина нахмурилась.

— Не переживайте, баба Люба, — сказал я. — Первокурсники тут ни при чём.

— Что случилось?

Я усмехнулся.

— Да почти как в том фильме. «Поскользнулся, упал, закрытый перелом, потерял сознание, очнулся — гипс». Доктор сказал, что ничего страшного.

Любовь Фёдоровна покачала головой.

— Чёрный, что это за фигня?!

Я повернул голову, увидел спускавшегося по ступеням со второго этажа Артурчика.

Прохоров пальцем указал на мою забинтованную руку.

— Кому это ты так врезал? — спросил он. — Голову хоть ему не проломил?

— Прохоров, прикуси язык! — велела баба Люба.

Артурчик демонстративно выполнил её распоряжение.

Он подошёл ко мне, потрогал пальцем лангету. Приподнял брови.

— Так это что получается… — произнёс Артурчик. — Ты в колхоз не поедешь?

* * *

Вечером в мою комнату ворвалась Котова. Она будто и не заметила переодевавшего штаны Кирилла. Подбежала ко мне — увидела подвешенную на бандаже руку, покачала головой.

Я повторил Лене цитату из фильма «Бриллиантовая рука», которую уже озвучивал сегодня вахтёрше. Лена стёрла со своих щёк слёзы. И повторила тот самый вопрос, что я уже услышал сегодня от Артурчика.

— Лена, да какой теперь колхоз? — ответил я. — Много ли я в поле с такой рукой наработаю?

* * *

Второго сентября у меня состоялся первый учебный день на втором курсе: он походил на тот, что был перед поездкой в колхоз в прошлом году. Вот только меня теперь связанная с поездкой на баштан информация не интересовала. Я почти не слушал разглагольствования доцента, всё больше посматривал на Ларису Широву. В мужской корпус общежития Лара вместе с Котовой пока не пришла ни разу. А я после возвращения в общагу ещё не наведывался в комнату девчонок. Лишь выслушивал рассказы Артурчика о том, что Торопова и Широва невзлюбили друг друга. Мне эта информация показалась странной. Потому что в моей прошлой жизни Лариса и Наташа уже в колхозе на втором курсе стали едва ли не лучшими подругами.

С Шировой мы сейчас виделись только в столовой. И вот теперь встретились в институте. Я краем уха слушал болтовню доцента, вновь назначенного деканатом нашим сопровождающим в колхоз. Посматривал на Торопову, сидевшую за столом бок о бок с Артурчиком. Заметил, что Наташа то и дело бросала недовольный взгляд на затылок Шировой. Отметил, что туда же то и дело посматривал задумчивый Прохоров. О новой соседке по комнате Котова отзывалась в положительном ключе. Рассказывала, что Лара интересная собеседница, что первый курс в своём прошлом институте она окончила без троек. Призналась, что Лара расспрашивала её обо мне. А ещё рассказала, что в гости к новенькой уже наведывался наш староста Андрей Межуев.

«В этот раз в колхозе у Андрюхи будет меньше конкурентов, — подумал я. — Тогда я его быстро подвинул в сторону. Теперь у него из относительно сильных соперников за внимание Лары остались лишь Кирилл и Артурчик». Я повернул голову, взглянул на младшего брата — тот увлечённо шушукался с Ингой Рауде, на новенькую внимания не обращал. А вот Прохоров частенько стрелял взглядом в прикрытый кудрявыми рыжими волосами затылок Шировой и задумчиво потирал пальцем гладко выбритую верхнюю губу. Эти его взгляды замечала и Торопова. Наташа хмурилась, то и дело толкала Артура локтем в бок и что-то с недовольным видом Прохорову выговаривала — Артурчик ей в ответ лишь пожимал плечами и невинно улыбался.

* * *

Вечером я так же, как и мои соседи по комнате, сложил в сумку вещи. А утром я вместе с Кириллом и с Артуром вышел из комнаты с сумкой на плече. У поворота к женскому корпусу мы встретились с девчонками из нашей группы. В том числе: с Котовой, с Рауде, с Тороповой и с Шировой. Под руку с Леной я дошёл до заасфальтированной площадки, где днём продавали из жёлтой бочки пиво. Но к главному корпусу МехМашИна я не пошёл.

Попрощался с друзьями и свернул к трамвайной остановке. Видел, как оглядывалась в мою сторону печальная Лена Котова. Пару раз обернулась и Лариса Широва. Я вспомнил, как мы с Ларой развлекались в колхозе тогда, в моей прошлой жизни. Улыбнулся своим воспоминаниям и шагнул навстречу подъехавшему трамваю. Пока трясся в вагоне, представил, как обрадуется мама, когда узнает: почти весь сентябрь я проведу в посёлке.

По приезду домой я первым делом снял с себя лонгету. Постанывая от удовольствия, почесал левую руку. Проведал стоявшего в сарае Братца Чижика, стряхнул с него похожий на загар слой пыли. Выполнил комплекс упражнений, который не сделал утром: на виду у Кирилла и у Лены я ограничился пробежкой. Но к возвращению с работы папы и мамы я снова принял вид раненного бойца: уложил перебинтованную левую руку на бандаж.

Мама поохала при виде моего «ранения». Папа похлопал меня по плечу (эту дурацкую привычку я ещё в прошлой жизни перенял у него) и пообещал, что дома я не соскучусь. Уже за ужином он перечислил мне список «развлечений», которые по силам такому «неполноценному» работнику, как я. И уже в среду утром я ходил по дому и по летней