— Всё это действительно было в его молодости, я не отрицаю. Но он пытался отойти от этого. Он был большой политической шишкой, запускал кучу благотворительности. Мы сейчас практически полностью простое агентство недвижимости, — наступила пауза, Андре сделал глоток кофе. — Практически.

— Значит, заработали кучу грязных денег и решили, что можете очистить ими своё имя?

— Ну... да. Этот костюм от Хьюго Босс. И это не просто бренд, это имя мужика... Немца, который начинал с униформы для нацистов. Фердинанд Порше — как в тех крутых тачках — тоже с чего-то подобного. Могу отвезти вас домой в Южную Каролину и показать вам крутые дома богачей, которые обогатели шесть поколений назад на работорговле. И что вы думаете? Они до сих пор богаты.

— Странно, что вы считаете, будто эти примеры меня успокаивают.

— Системе не важно, какого вы о ней мнения. Она такая, какая есть. Бентли, вези нас домой.

Машина уверенно проследовала по маршруту на лобовом стекле, и вскоре виды города изменились на пригород, а пригород — на богатый район Бивер Хайтс, на территории которого находилось поле для гольфа и роскошные дворцы с ровным газоном и внушительными заборами. Они проехали по петляющей дороге, которая была проложена так, чтобы на ней нельзя было разогнаться больше 15 километров в час, и наконец, добрались до массивных железных ворот, стоящих между двумя каменными колоннами в форме драконов.

В тот момент, когда они остановились, за дверью Андре возникла голографическая девушка в прикиде стриптизёрши. Огибая ворота, проявилась светящаяся надпись "КАСА ДЕ ЖОП-А".

Андре опустил свое окно и голографическая стриптизёрша сказала:

— Добро пожаловать, дорогой гость. Я Кэнди. Простите, что я в таком виде. Я случайно закрыла дверь в дом, а на мне лишь этот тоненький ремешок. Мистер Ливингстон попросил узнать, кто вы и какой размер кимоно вам приготовить.

Андре обратился к Зои.

— Это запись, — затем к стриптизёрше. — Андре Нокс с Зои Ливингстон.

— Эш.

— Простите. Зои Эш.

Секундная пауза. Стриптизёрша смотрела в никуда, будто слушала инструкции, после чего сказала:

— Артур сказал, что он сейчас встретится с вами. Со всеми вами, если вы понимаете, о чём я. Пожалуйста, оставьте свои моральные принципы у двери.

Стриптизёрша исчезла, и ворота раскрылись. Зои сказала:

— Немного странный вопрос, но… Артуру Ливингстону было что, тринадцать лет?

Андре ухмыльнулся и ответил:

— Оглянитесь, дорогая. Мужчины никогда не взрослеют. Оставьте толпу парней без женщин поблизости и всё, что вы увидите — это шутки про стояки и борцовские захваты. У вашего папы просто было достаточно денег, чтобы не скрывать это, как нам.

Бентли проехал через ворота и перед ним тут же взорвался миллион различных цветов. Брусчатка вела через пространство, которое в данный момент служило системой поддержки для целого созвездия рождественских гирлянд. Каждые двадцать с лишним метров параллельно дороге возникали статуи рыцарей с мечами и красными шапками Санты Клауса на голове. Дорога огибала клетку двух белых сибирских тигров, один из которых в данный момент доедал кусок мяса. Зои надеялась, что мясо не было человеческим. В конце пути они проехали классическую рождественскую сцену в полный рост, где всех участников заменили на персонажей "Крепкого Орешка". В итоге бентли остановился у шикарного особняка, который, очевидно, спроектировал не отец Зои. Его готический стиль наверняка отсылал к какому-то поместью из старых фильмов про английских аристократов.

— Этому дому около ста лет, но здесь он стоит всего пять. Изначально он был на северном побережье Лонг Айленда, Золотом Побережье. Артур перевёз его через всю страну и перестроил здесь, кирпичик за кирпичиком.

Андре проследовал до пары угольно-серых металлических дверей с гравировкой в виде сплетённых между собой голых женщин.

— Эти двери из бронзы. Весят семь тонн. Каждая.

Стоило им подойти, как громадные двери открылись с протяжным скрипом. Зои шла за Андре, удерживая Машину зловония. В дверях стоял чудовищно тонкий лысеющий мужчина в одежде дворецкого. На вид ему было лет двести.

— Добро пожаловать, Андре. Приятно познакомиться, мисс Эш.

Андре кивнул мужчине и сказал:

— Зои, это Карлтон.

Они зашли в высокое фойе, в центре которого стояло рождественское дерево, раза в четыре выше, чем Зои. Карлтон провёл их вокруг дерева, стуча туфлями по мраморному полу, и двинулся прямиком к двойной лестнице, разделяющей поместье на два крыла. На вершине одной из лестниц внезапно появился призрак, выплывая из пола с таинственным голубоватым свечением. Зои чуть не покатилась вниз, когда Машина зловония подскочил в её руках. Призрак был голограммой Джейкоба Марли из "Рождественской истории". Он загремел цепями и закричал:

— Скря-я-яга! Я ношу цепи, которые выковал при жизни! Я скреплял их звеном к звену, сантиметр за сантиметр-р-ром...

— Я должен за это извиниться. Ваш папа любил голограммы. Он знал, что они глупые, но говорил, что они заставляют его думать, будто он живет в будущем.

Дворецкий провёл их по лестнице и завернул налево. Дом пах соснами, лаком и воском. Они дошли до открытой двери и зашли в комнату, полную богатой мебели, отделанной коричневой кожей, и выставленную перед огромным камином, достаточно большим, чтобы на нём можно было пожарить лошадь. Над каменной полкой висело прибитое чучело гигантской головы бизона. На ней была шапка Санты и искусственная белая борода.

Карлтон остановился в проходе и сказал:

— Мисс Эш прибыла.

До сегодняшней ночи, Зои никогда не чувствовала себя знаменитой, в хорошем или плохом смысле, и ей было неизвестно то чувство, когда группа неизвестных ей людей ненавидит её при встрече. В этом чуждом ей мире, который, казалось, был создан из богатого дерева и кожи, её встречали неодобрительные взгляды, презрительные ухмылки и косые переглядывания, которые как бы говорили: "лучше бы оно того стоило". Было очевидно, что бы она ни сделала или сказала, её всё равно в итоге засмеют. Зои внезапно осознала, что её нос засопливил. Она высморкалась. Звук был оглушительным.

В комнате находились трое, не считая Зои и Андре,