К этому времени вокруг нас собралась толпа, и всем им не терпелось пообщаться лицом к лицу со звездным игроком НХЛ. Джек уже купил несколько кружек для бара, и, судя по их приветствиям, они были готовы к большему.

— Что вообще привело тебя на арену? — спросил он позже, когда Кэрри решила завести серьезный разговор о собаках с человеком, сидящим рядом с ней.

Я прикусила губу, его упоминание об арене напомнило мне, что в Джеке было что-то подозрительное и сбивающее с толку.

— Я проснулась без воспоминаний много лет назад, а потом… Я начала бродить по улицам, думая, может быть, что-нибудь освежит мою память. Хоккейная арена была первым местом, где это произошло.

— Так вот как ты нашла это место? — пробормотал он, почти про себя.

— Ты тоже кажешься знакомым, — невнятно пробормотала я, алкоголь придавая мне смелости. — Как будто мы встречались раньше?

— Мм, — сказал он в ответ, протягивая мне еще один шот.

И этот шот заставил меня забыть, что на самом деле он не ответил на мой вопрос.

Ночь продолжалась, и мне было трудно отвести взгляд от Джека. Знал ли он, насколько он горяч?

— Да, — сказал он, и в его взгляде промелькнуло веселье.

Хммм. Не думала, что сказала это вслух.

Он был идеальным парнем из книги.

— Ты должна трахнуться с ним, — сказала Кэрри певучим голосом, выглядя как горячая штучка с растрепанными волосами и расфокусированным взглядом.

— Шшшшш. Он тебя услышит! — сказала я, не сводя глаз с Джека, который качал головой, глядя на нас двоих.

Кэрри хихикнула.

— Я думаю, он уже это сделал.

— Потанцуй со мной, — внезапно пробормотал Джек, стоя гораздо ближе, чем всего несколько мгновений назад.

Воздух приобрел искрящийся эффект, кружась вокруг меня, как будто я очутилась в какой-то фантастической стране чудес… Но танцевать было так весело.

— Вперед! — сказала Кэрри, поднимая свой бокал. — Я продолжу говорить о собаках.

Джек фыркнул, потянув меня туда, где люди трахали друг друга в танце в течение нескольких минут последние несколько часов.

Когда мы вышли на тускло освещенный танцпол, нас окутал пульсирующий ритм музыки. Атмосфера была наэлектризованной, басы пульсировали в моем теле, когда я раскачивалась в такт ритму. В моем нетрезвом состоянии все ощущалось обостренным, и сказочное качество мира вокруг меня продолжалось.

Я взглянула на Джека, мои слова слегка заплетались, когда я говорила.

— Я думаю… Я думаю, что это моя любимая песня.

Джек усмехнулся, его глаза искрились весельем, когда он ответил.

— Которая играет сейчас? Что ж, тогда нам повезло.

Похоже, он мне не поверил, но я также не знала, была ли это моя любимая песня или нет. Я просто знала, что в тот момент мне она действительно понравилась.

У песни, которая играла, была страстная, чувственная мелодия, которая, казалось, резонировала с энергией между нами. Когда мы двигались вместе на танцполе, в воздухе ощущалось явное напряжение, магнетическое притяжение, которое притягивало нас ближе. Это было так, как если бы музыка стала проводником для невысказанных эмоций, которые кипели прямо под поверхностью.

Наши тела покачивались в идеальной синхронизации, каждое движение было обдуманным и чувственным. Я чувствовала, как сильные руки Джека обнимают меня, направляют с нежной уверенностью, которая посылала мурашки, что пробегают у меня по спине. Между нами была неоспоримая химия, невысказанное понимание, которое превосходит слова.

По мере того, как песня продолжалась, мир вокруг нас исчез, и остались только Джек и я, потерявшиеся в ритме и очаровании момента. Наши взгляды встретились, и на мгновение, казалось, что время остановилось.

— Почему у меня такое чувство, что мы делали это раньше? — прошептала я.

Его пальцы сильнее сжали мою кожу, и на его щеке появился тик, когда он уставился куда-то за меня.

— Сегодня вечером никаких вопросов, хорошо? — попросил он, его голос был хриплым и наполненным сдерживаемыми эмоциями.

Если бы я была трезвой, я бы оттолкнула, потребовала ответов. Но прямо сейчас, в его объятиях, я не смогла найти в себе сил спросить что-нибудь еще. Просто было слишком приятно вот так обнимать его. Как будто он был создан только для меня.

Последние пять лет у меня была Кэрри… но по большей части я была одна.

Теперь я не чувствовала себя такой одинокой.

Но я также не чувствовала себя одинокой, когда была с Грейсоном…

Я, наконец, кивнула, мое горло сжалось от невысказанного желания, когда я положила голову ему на грудь. Хотя я видела этот голод в его глазах, который отражался в моих, такое же страстное желание как у меня.

Наши тела прижались ближе друг к другу. Внезапно близость показалась мне недостаточной. Волна вожделения захлестнула меня. Это было все: жар его дыхания на моей коже, ощущение его рук, обнимающих меня, его твердая длина, прижимающаяся к моему животу.

Я захныкала, и он поднял руку, чтобы прижать мою голову к своей груди.

Мой пьяный мозг не мог понять, почему я хотела взобраться на него, как на дерево.

Хотела — неподходящее слово. На самом деле я чувствовала отчаяние.

Я подняла голову, сгорая от желания коснуться его губ. Его голова наклонилась, губы становились все ближе и ближе…

— Черт! — выругался он, резко вскидывая голову и качая головой.

Стыд и смущение пронзили меня.

Они играли со мной. Даже мой затуманенный алкоголем мозг мог это понять.

Я попыталась оттолкнуть его, и его руки крепче обхватили меня.

— Отпусти меня, — прорычала я. — Я не понимаю почему ты и твои друзья считаете это чертовски веселым, но прекратите делать это со мной. Я не гребанная игрушка.

Мои слова были невнятными и смущающими, и горячие слезы навернулись мне на глаза.

— Это не так. Я клянусь тебе, — сказал он в отчаянии.

— Я не понимаю, — закричала я, все еще пытаясь оттолкнуть его.

Джек снова выругался…

А затем его губы прижались к моим, обжигающий поцелуй опалил меня изнутри, распространяя тепло по венам там, где раньше был только холод. Наши языки танцевали вместе, и мир, казалось, исчез, когда мы потерялись друг в друге.

Его поцелуй был похож на возвращение домой.

Я думала о нескольких небрежных поцелуях с тех пор, как очнулась в больнице, о временах, когда я позволяла Кэрри назначать мне свидания — когда я думала о том, чтобы позволить какому-нибудь парню засунуть язык мне в глотку, чтобы посмотреть, смогу ли я что-нибудь почувствовать.

Это было противоположностью небрежности. Это было так, как будто мы танцевали этот танец миллион раз до этого, как