обострилось, что я больше не могла воспринимать реальность адекватно?

И как-то Илья Николаевич напрягся. Сильно.

— Марфа, давай по-хорошему…

— То есть вы меня отпустите домой и удалите файл? — выдохнула я, отказываясь верить открывающимся перспективам.

А ещё тому, что в полуметре от меня находится голый мужчина. Абсолютно голый. И, наверное, возбуждённый.

Я не смотрела туда. Ему в пах. И не собиралась.

— Нет! — рыкнул мужчина, смещаясь мне в ноги.

Понять до конца, что он задумал, я не успела.

Лишь почувствовала, как чужие руки властно хватают мои трусики и сдёргивают их по ногам.

Ахнув, я подалась вперёд. Хотела не то засопротивляться, не то вернуть трусики на место.

— Бёдра подняла!

От властных ноток, что пронзили насквозь, даже моя учительская душа ушла куда-то в пятки. Даже под них.

Такого я не ожидала…

Замерев на пару мгновений, прислушалась к себе. Страха не было. Было нечто другое. Что-то глубинное, острое. То, чего я не испытывала в обычной жизни.

Его приказ должен был меня тормознуть. Это нормальная реакция. Но вместо этого я наблюдала, как приподнимаю бёдра, позволяя ему окончательно снять с меня трусики.

Если он ещё их и к лицу поднесёт…

Обычный белый хлопок, пусть и хорошего качества. Никаких изысков — кру́жева, шёлка. Что он их рассматривает? Зачем? Почему не кинет на пол или куда-то ещё?

Дыхание короткими рывками вырывалось из груди. Ситуация выходила за все допустимые рамки.

Я, девочка-отличница, умница-красавица — последнее пусть и под сомнением, но уродиной я точно не была — лежала без трусов перед мужчиной, о котором ничего не знала, кроме имени-отчества и того, кто он по профессии. Тело медленно погружалось в какое-то марево, в висках пульсировало.

Моя жалкая попытка свести колени вместе и скрыть себя не увенчалась успехом. Илья Николаевич, будь он неладен, отреагировал мгновенно. Сразу же сжал их и развёл в стороны.

Он, наверное, знал какие-то запрещённые техники. Или, может, в воду что-то подсыпал. Или ещё что-то сделал… Потому что я никак не могла просто лежать и просто бездействовать!

— МарьИванна, ты шикарна. Расслабься, ок?

Не ок!

Что он только что сказал?

И что собирается сделать?

Он правда… Нет, он на самом деле собирается снова меня поцеловать?

Нет-нет! Я…

Я жалобно втянула в себя воздух, когда его чуть прохладные губы обожгли моё лоно. Ещё один парадокс. Встреча пламени и льда. Мне стыдно было признаться, но я горела. Более того, чувствовала, насколько я там влажная.

Это всё от страха. Организм выделил положенную жидкость, чтобы защититься. Ни о каком возбуждении не могло идти речи. Правда же?

А то, что я снова и снова на протяжении дня вспоминала о том, как мне было хорошо — не считается.

Первый оргазм с мужчиной невольно запоминаешь.

Я всё-таки зажмурилась и откинулась на подушку. Этого не должно было случиться. Я искренне думала, что мы не дойдём до спальни, или что в спальне безумие оборвётся на какой-то высокой ноте. Я намеренно ограничила мужчину во всём. Никаких прикосновений! Только то, о чём шла речь ранее. Если он рассчитывал, что я где-то дам сбой, он крупно ошибался.

Но я не думала, что он на меня сразу набросится. А он набросился. Губами. И языком. Да-да. Провёл им размашисто, а потом…

Я закрыло лицо руками. Остро. Понимаете? Слишком остро. Слишком интимно. Я… Я не выдержу. Так не должно быть! Это сюрреализм какой-то! Это не со мной происходит. Честное слово.

Меня точно током пронзало. Множеством мелких иголок. Но ни первое, ни второе не несло раздражения или боли. Наоборот. Эти ощущения зарождали в теле вихрь, который уносил меня куда-то прочь. Подчинял, кружил. Будоражил.

Происходящее было неправильным, ужасным даже.

Но я продолжала гореть. И кусать губы.

Чтобы не застонать вслух…

Это было бы полным фиаско.

Тело больше не принадлежало мне. Ещё один эпитет, всплывший в мозгу… Так не бывает. Это неправильно. Сексом надо заниматься с любимым человеком, с тем, кому безоговорочно доверяешь! А Илья Николаевич…

Боже!

Голова шла кругом.

— Целоваться точно не будем?

Он приподнялся, посмотрел на меня.

А зачем я на него смотрю? Зачем невольно откликаюсь?

Радовало, что в комнате темно, и он меня не видит. Как и я его. Точнее, выражения на его самодовольном лице.

— Точно.

Что я ещё могла сказать?

Мне бы на подушку откинуться и глаза зажмурить. А не пялиться на мужскую фигуру, удобно расположившуюся между моих бёдер.

Это сродни гипнозу. Вроде и понимаешь, что тебя втягивают в непотребство, а ничего поделать не можешь.

Потому что хорошо… Очень-очень.

Не зря девчонки пищат от куни. Ох, не зря…

Илья Николаевич снова принялся за своё. Нырнул ко мне. Движение, второе… Поцелуй повыше, туда, где клитор. И всё, меня смыло, унесло волной… По телу прошла дрожь. Сильная, очень яркая. Меня точно подкинуло куда-то, низ живота скрутило, но так сладко-сладко.

Тело обмякло…

Прислушалась к себе. Я кончила. Снова. От языка шантажиста.

Замечательно. Просто превосходно.

Теперь моя очередь, да?

Что там от меня требуется?

Голову затянуло туманом, соображалось туго.

И этот… шантажист — он не спешил от меня отлипать. Неужели ему там настолько хорошо?

Боже…

Дай мне сил.

Нет, я, конечно, полежать на спине ещё с минуту не отказалась бы. Дух перевести, собрать себя… Но и уйти отсюда побыстрее было жизненно необходимо. Иначе что-то ещё случится.

Мужчина начал подниматься.

Я — тоже.

— Нет, — снова жёстко, приказным тоном бросил он, отчего я внутренне дрогнула. — Лежи.

Его рука опустилась мне на живот, и я интуитивно втянула мышцы в себя. Горячая она у него… Ладонь.

И крупная.

Мне показалось, или его пальцы дрогнули? Всего на мгновение. Или это мои мышцы?

Илья Николаевич навис надо мной, тяжело дыша. Я видела, как поднимается и опускается его грудь, словно он пробежал без остановки несколько километров. Странная реакция, в которой я не собиралась разбираться. Не моё дело.

Замерла, прислушиваясь к себе. Где же я так накосячила в прошлой жизни, что в этой мне приходится проходить через такое унижение?

— Я должна…

Всё-таки язык мой — мой враг. Зачем я бегу впереди паровоза?

— Нет, — снова повторил мужчина как-то чересчур хрипло. — Просто не двигайся, хорошо?

Нет, не хорошо.

Потому что он сжал член другой ладонью. И как-то очень близко от меня… Точнее, от моего лона. Я дёрнулась, пытаясь отползти. Паника ударила по нервным окончаниям.

Я — дура! Неизлечимая и неисправимая! Что мешало сейчас ему взять меня?! Да ничего! Одно движение