– Не-ет. Это мел, которым ты потчуешь больных.

Не сдержался, схватил допрашиваемую за подбородок, вздернул голову, не давая опустить взгляд:

– Бригады ты отравила?

Подпертый подбородок не дал возможности расцепить зубы, и врач отрицательно помотала головой. Но майору нужны были слова, и он слегка ослабил хватку. Пленница торопливо сообщила:

– Я никого не травила. Медикаменты получаю в медсанбате.

– А приказы – из-за линии фронта, – отпустил наконец окончательно женский подбородок Врагов. Вытер руки носовым платком, который тут же отправил в угол для стирки: с Полины катился градом пот, и он не стал скрывать своей брезгливости. Кивком головы отдал команду подчиненному – увести.

Особо не церемонясь, лейтенант схватил Полину за локоть, передал поджидавшему за порогом ординарцу Врагова. Сам майор уже накручивал рукоятку телефона:

– Алло… Это опять майор Врагов. Проверьте в редакции еще и начальника фотолаборатории. Некто Кузьмич. И насколько он жаден… И заодно – есть ли такая служба в ЦК комсомола.

Положив трубку, остался недвижимо сидеть на табурете. Поднял взгляд на Соболя:

– Как ни странно, такие люди в самом деле командированы к нам из «Красной Звезды» и ЦК ВЛКСМ. И документы вроде в полном порядке. Но при этом ни в редакции, ни в ЦК ни Бубенца, ни Нину сотрудники зрительно припомнить не могут…

– Берем? – подобрался лейтенант. Улавливая нерешительность начальника, оправдал свою поспешность: – Времени совсем нет, товарищ майор. Вдруг исчезнут? На стройке 45 тысяч человек, растворятся, как… этот мел в воде.

Врагов не отреагировал, погруженный в свои расчеты. Потом посоветовал, медленно проговаривая то ли для подчиненного, то ли убеждая себя не изменять принципам, а может, просто повторяя однажды сказанную кем-то ему самому присказку:

– Никогда не падай раньше выстрела, лейтенант.

Выдержал еще одну паузу, подбирая более важные для дальнейших действий слова:

– А растворятся – не сносить нам головы. Но только ведь и они шли на встречу с кем-то из наших на стройке. И нам более важен именно этот контакт. Враг, который среди нас. Но глаз по-прежнему не спускать!

Глава 11

Каждый новый день на стройке начинался с быстролетной планерки бригадиров. Долго не разговаривали, никого ни в чем не убеждали, а ругать оказывалось не за что: люди прекрасно понимали важность дороги и сил про запас, на послевоенное время не оставляли. Так что бригадному начальству лишние разговоры тоже пользы не несли: их ждали работа, люди, план, а потому и они не задерживали руководство дополнительными вопросами.

Не пропадало время в отсутствии начальства впустую и в самих бригадах. Строители знали каждый свой фронт работ, научились рассчитывать свои физические возможности на всю смену. Те же, кто отработал в ночь и отправлялся на отдых, порожняком пыль тоже не поднимали: по пути к навесам старались перенести стройматериалы или откатить лишнюю тачку с грунтом.

Кручиня, возвращаясь с ночного дежурства на НП, тоже привычно загрузил мешок с костылями для шпал, взвалил на плечи. Самым неудобным на железной дороге испокон веков считается расстояние между шпалами – ни шаг, ни полтора. Приходилось то ли семенить, то ли прилагать усилия и шагать широко, рискуя быть опрокинутым тяжестью мешка на спину. В таком случае вперед уже не смотришь, дай бог просто не споткнуться.

Стук молотка по рельсам, раздавшийся впереди, для Ивана Павловича отождествлялся теперь с обходчиком Михал Михалычем. Этот тоже не стал исключением, когда поднял голову, чтобы убедиться в превратностях судьбы: конечно же посреди рельс стоял, широко расставив ноги, старый железнодорожник. Ничего не говорил, не спрашивал, но всем видом давал понять, что он дорогу не уступит ни за какие коврижки.

Кручиня вскинул громыхнувший металлом мешок, укладывая его повыше к плечам: когда стоишь, груз всегда сползает вниз. Один из костылей уперся в спину острием, добрый человек мог бы помочь устроить мешок на хребте поудобнее, но в данном случае пришлось вообще ступить на обочину и обойти ставшего волнорезом обходчика: упереться бараном в ворота было себе дороже.

– Как-то так, – услышал довольное за своей спиной Кручиня, и стук молотка начал удаляться.

Зато, когда показались несущие втроем бревно Груня, Стеша и Варя, Михалыч не только уступил им дорогу мгновенно, но и примерился стать под груз, прошел несколько метров бригадной сороконожкой. Долго не мог, для наглядности посмотрел на часы и отошел в сторону. Приучив женщин к тому, что всегда появлялся у них с гостинцами, на этот раз развел руками – извините, бабоньки, паек еще не получали.

Зато порадовали девчат появившиеся следом капитан Бубенец и Нина. Увидев, что их стали фотографировать, Стеша даже игриво замахала рукой.

– Ого, какое счастье – в газету попадем, – рассмотрела фотографа с другой стороны бревна и Варя.

Стеша не согласилась:

– Бабское счастье – это не выспаться ночью с мужчиной!

Варя замедлила шаг, стараясь понять подвох в словах соперницы, но в целом сама была согласна с подобным утверждением и не огрызнулась.

– Держите бревно, передовички! – прикрикнула сразу на обеих Груня, опасаясь за шелохнувшийся груз.

А фотокорреспондент просил то замереть, то сделать шаг вперед:

– Еще минутку, еще кадр. На меня не смотреть! Дорогу строим железную, а люди все золотые! – как припев в песне, повторял свой заголовок.

Оценку его работе дала появившаяся Валентина Иванович. Стала под бревно на место железнодорожника, подставив здоровое плечо. Не имея прав прогнать отвлекающих от работы, недовольно пробурчала:

– Хорошо мужикам – бабской работы не знают!

Пропустив слова бригадира мимо ушей, Бубенец сделал несколько новых кадров. Ему хотелось еще поискать совсем уж неожиданный ракурс, но в это время родился и начал нарастать тяжелый гул самолетов. Впереди, на самом острие стройки, послышались разрывы снарядов, небо прошили зенитные очереди. Земля дрогнула от разрывов авиабомб. Женщины из-за бригадира, ставшего здоровым плечом на другую сторону ноши, не смогли быстро свалить груз, опускали его «на пупе», и слишком запоздало бросились под насыпь. Прохорова, убегая последней, по пути сбила с ног оцепеневшую Нину, прикрыла ее собой. Для остальных прокричала:

– Никому не шевелиться!

Как же ненавистен и всепоглощающ гул пикирующих бомбардировщиков, когда все бомбы – только в тебя! В перекрестии прицелов – только твоя спина. Правда, у Нины ее прикрыла собой фронтовичка…

Похоже, противовоздушники снова сумели рассеять бомбовозы еще на подступах к железнодорожному полотну, потому что взрывы звучали, сотрясая землю, но все же глухие – в лесу, в стороне от насыпи.

– Спасибо, – встав, искренне поблагодарила Нина бригадира,