Прикладываю, как обещал, досье на Камиля Смирнова.

Ты увидишь много закрашенных черным строк, это не моя работа. Так поступают в засекреченных архивах. Поверь, в твоем досье тоже были вычеркнутые строки.

Больше, чем у Смирнова.

Как прошла встреча с М.? Как он принял новость, что вы теперь… свободны друг от друга?

В.».

Я быстро напечатала ответ:

«Стандартные формы подготовлю и передам Камилю. Встреча с М. прошла над холмами срезанных ромашек, сопровождалась битыми чашками и ошпаренными ногами. Вот только свободны ли мы друг от друга и может ли это «от» превратиться в «для»?

К.».

Мы с Воеводиным могли позволить себе пофилософствовать, не соблюдая нормы корпоративной переписки. Старый следователь становился понятней мне в письменной эпистолярной форме куда сильнее, чем в аудиальной и визуальной.

Если бы я искала идеальные кусочки пазла для Воеводина, ими бы стали небо, звезды и особняк Страховых. Только с ними вкупе он превращался в законченный образ.

Взяв линейку, я отодвинула занавеску и заглянула в небо через образовавшуюся щель. Или позволила небу заглянуть в мое убежище?

Скачав карточки по шести жертвам, я решила ознакомиться с делом Камиля. Если уж он прочитал мой файл, я имею полное право прочитать его.

Документ поведал вот что:

Камиль Агзамович Смирнов (?). Возраст – двадцать восемь лет. Домашний адрес (оказалось, он живет в паре остановок на метро от моей съемной квартиры). Имена родителей без отчеств и фамилий тоже стояли под вопросительными знаками, но они давно умерли. Братьев и сестер нет. Детей нет. С трех лет воспитывался в интернате.

Далее шла череда номеров школ и аббревиатура медицинского вуза, который он окончил. Свидетельство о заключении брака и свидетельство о его расторжении.

– Ты был женат? – удивилась я браку больше, чем детдому. Неужели столь далекий от чувств человек успел побывать в ячейке общества? – А что означает знак вопроса после фамилии?

Вот уж не ожидала, что Смирнов удивит меня фактом брака. Я бы скорее поверила, что он отсиживал срок, как предполагала Таня за обедом в кантине.

– И полгода не прожили вместе, – быстро посчитала я. – Пять месяцев со свадьбы до развода.

Камиль был из тех, кто, получив на День святого Валентина парное бычье сердце, расплывется в искренней довольной улыбке.

Накинув шарф на абажур зеленой лампы, сделав свет еле ощутимым, я продолжила читать: хирург, реабилитолог, анестезиолог, реаниматолог, специалист по микроскопическим исследованиям гистологических препаратов, диплом с отличием, почетные грамоты, поздравительные государственные телеграммы.

Я пролистывала все неинтересное, не утруждая себя чтением фамилий и ведомств, признавших заслуги Смирнова.

– А вот это уже по нашей части.

Начались страницы с вымаранными строками. Из всех листов дела прочитать получилось следующее: «Камиль Смирнов Ракиура акупунктурными техниками, в то время как не подлежит доказательному методу. ».

Плюс сто тридцать три страницы, замазанных черным.

– Ракиура. Тот остров, откуда овальный белый камень, – бросила я взгляд на отданный мне Воеводиным артефакт – ключ к разгадке Камиля. – Акупунктура… Ты убил кого-то на тайском массаже? А при чем тут камень? Квест, а не стажировка… – выдохнула я, бросив взгляд на рассветное небо.

«Ракиура», – читала я в интернете подробности, – остров Стюарт, который находится где-то в Новой Зеландии».

– Ты родом из Новой Зеландии? Был там по работе, на стажировке, с медицинским Красным Крестом? Что такого секретного может быть в акупунктуре? Почему сто тридцать три следующих листа вымараны? Кто же ты, Камиль? – рисовала я в уме его образ. – Кто оставил на тебе паутину шрамов, выстрелив в упор в висок? И за что?

В следующих письмах Воеводин переслал файлы с делами погибших, о которых шла речь на вчерашнем совещании. Все жертвы покончили с собой по непонятной причине, и каждый исполнил свой уход весьма нестандартным способом.

В графе «Причина смерти» всех шестерых значился код неуточненного психического расстройства.

Моя мама тоже вела себя странно, и за все это время ей не поставили ничего другого, кроме тяжелой формы посттравматического стрессового расстройства с необратимыми изменениями поведенческого спектра. Да, она высаживала герань на могилах сестер в моменты нервного истощения, даже если на дворе февраль, но не выходила под фуры, как на освещенную прожекторами сцену. Она никогда никому не вредила (кроме аквариумных рыбок папы, пожаренных и съеденных ею, но мы старались не вспоминать о том инциденте).

Мама принимала препараты, но полностью вернуть ее из собственных миров не получалось. По крайней мере, она наконец запомнила, что я Кира, перестав называть меня Ирой или Мирой.

Открывая дело за делом, я читала о новых жертвах и выбранных ими способах убить себя.

Жертва номер четыре – Галина Семеновна Лучко. Шестьдесят четыре года, пенсионерка, в прошлом юрист в строительной компании. В заключении о смерти речь шла о наличии в желудке

кислорода (O): 49 %,

кремния (Si): 33 %,

алюминия (Al): 7,13 %,

железа (Fe): 3,8 %,

углерода (C): 2 %,

кальция (Ca): 1,37 %,

калия (K): 1,36 %,

натрия (Na): 0,63 %,

магния (Mg): 0,6 %.

Патологоанатом написал со знаком вопроса: «Земля? Грунт для рассады? Масса извлеченного – 3566 грамм. Прободение [5], заражение крови. Причина употребления в пищу 3566 грамм грунта(?) неизвестна».

– Грунта? – пролистала я фотографии опрокинутых стаканчиков с рассадой, что были сделаны криминалистами на месте трагедии.

Весь пол на балконе Лучко оказался засыпан землей и пустыми торфяными формочками. Окантовка черной земли вперемешку с рвотными массами покрывала рот погибшей. Глаза пучились из глазниц белыми шарами. Капилляры в них лопнули.

На снимках я заметила присутствие кала и мочи. Это происходит при асфиксии, а также с повешенными, когда у них опорожняется кишечник, поэтому анальный проход приговоренных к такому виду казни обычно затыкают огромными медицинскими тампонами.

Лучко умерла от удушья.

Она съела три с половиной килограмма грунта, пока не разорвался ее желудок. Задыхалась, но продолжала жевать торфяные стаканчики для рассады, как будто это десерт из шоколадных коржей и крема.

– Камиль собирается доказать ее поведение действием яда?

Я быстрее бы поверила, что серийник приставил дуло пистолета к голове ее ребенка, и поэтому она убила себя так. Или они сектанты? Или это гипноз?

Заполнив карточку на Лучко для Камиля, я перешла к пятому погибшему.

Мужчина восьмидесяти девяти лет, Денис Анатольевич Вяземский, сценарист, театральный постановщик. На фотографии как из паспорта на меня смотрел рыжеволосый коротко стриженный мужчина, широкоплечий и спортивный, с отбеленными ровными зубами. Я не дала бы ему больше семидесяти.

А вот с фото, сделанного на столе для вскрытий, пялился беззубый рот с губами