Шрифт:
Закладка:
– И не забудьте, с вас справка по положению на предприятиях советской торговли, – добавил он напоследок в качестве приправы.
Я ему что-то пообещал, но он меня уже не слушал. Он иногда вот так вываливается из разговора, лицо его становится мечтательным. О чем именно он думает в такие мгновения? Готов поклясться, все его мысли схожи с мыслями героя старого армейского анекдота. «Красноармеец Иванов! О чем вы думаете в строю?!» – «О бабах, товарищ командир!» – «А почему о бабах?!» – «А я всегда о них думаю». Понятно, на сегодняшний вечер заместитель спланировал что-то волнительное и будоражащее молодецкую кровь.
От встречи с информатором Землемером я много не ждал. Обычно он таскал мне какие-то сплетни, в которых приходилось с огромным трудом выуживать крупицы информации. А вот от другой встречи лично для себя я ожидал куда больше. Хотя бы хорошего настроения.
Так и получилось. Землемер наговорил много чего, типа, все воры. Но конкретно кто что украл, он не знает, но подозревает. Кто украл? Так все! Почему все? Потому что все воры.
Таких информаторов приходится содержать толпы для широкого охвата разных слоев населения и в надежде, что хоть раз, но они выстрелят. Обычно так и происходит. Такой вот бестолковый сплетник однажды притащит информацию, и сдвинется с места большое дело. Но только как долго этого ждать? Явно не сегодня. Эх, ну почему бы ему не поведать мне загадочным шепотом про нападение на конвой и где искать беглого Папуаса?
Второй пункт программы на сегодня у меня был куда интереснее. Я отправился к Варе. Теперь я каждый день был просто обязан хоть мельком глянуть на нее. Без этого и солнце как-то не так, как надо, светило, и ветер не туда дул. А несколько минут общения – это как бальзам на мои ноющие в связи с превратностями службы душевные раны.
Так я очутился в ставшем мне уже родным закутке, наполненном склянками и шприцами. В ее мире лекарств, уколов, диагнозов и помощи страждущим.
Церемонно поклонился хозяйке. Вежливо поздоровался. Выдал опять какое-то наивное объяснение – мол, мимо проходил, решил заглянуть на огонек, поговорить о проблемах Вселенной в общем и медицины в частности. И удосужился приглашения отведать морса, который ей откуда-то притащил юродивый Гордей.
Мне хотелось взять ее за руки и поцеловать – не больше. И просто любоваться ею, ловить грацию движений, изменение выражений лица. Но, понятное дело, мы в лучших патриархальных традициях держались на дистанции. И изъяснялись исключительно на «вы». И еще – она постоянно краснела. Возможно, я тоже, поскольку из-за одного ее движения или слова, ненароком брошенного и вошедшего со мной в резонанс, щеки мои начинали гореть и, может, даже дымиться. Это чего, я влюбился, получается? Иначе не объяснишь мое поведение, которое больше приличествует подростку, а не солидному двадцатидвухлетнему мужчине. Но пока так и получается. А дальше посмотрим.
Побыть наедине нам все время кто-то мешал. То больной придет за лекарствами. То возникнет завхоз со своими делами.
– Варвара Игнатьевна, а как вы относитесь к синематографу? – осторожно забросил я удочку.
– К сожалению… – начала она.
Но и тут нам помешали. В кабинет влетела и ветерком зашуршала дама лет двадцати пяти – тридцати – красивая, ухоженная, но с какой-то бесовщинкой и вульгарностью в каждом жесте и интонации голоса.
– Варюша, ты собираешься платить профсоюзные взносы? – томно осведомилась быстрая дама, стреляя глазками в мою сторону.
– Так Поспелова же собирает взносы, – возразила Варя.
– Собирала, да не собрала. Тут напор нужен, настойчивость и индивидуальный подход. – Дама засмеялась и пристально уставилась на меня глазами, в которых метались бесенята. Мне даже захотелось вжаться в спинку стула, на котором я сидел.
Варя недовольно скривилась, а потом сказала:
– У меня сейчас нет. Завтра.
– Не затягивай.
Когда этот ураган вылетел из комнаты, я спросил:
– Кто это?
– Наша делопроизводитель Анастасия Дятлова.
С некоторым восхищением я произнес:
– Та еще штучка.
– Ну это вы у вашего Первака спрашивайте, – недовольно отозвалась Варя – похоже, ее задело мое любопытство в отношении другой женщины, что обнадеживало. – Ему лучше знать.
– Что, вот так вот прямо… – не договорив, с интересом посмотрел я на Варю.
– Так и есть.
Да, теперь, кажется, я знаю, чем и кем будет занят сегодня Первак.
Варя покраснела больше обычного и смутилась. Так что я поспешил перевести разговор на другую тему. Тем более повод нашелся. Глянув в окно, я увидел целеустремленно двигающегося к запасному входу в корпус Гордея.
– Вон ваш паладин, Варя. Мне кажется, вы для него – существо божественное. Как Панацея, она же дочь бога медицины Асклепия.
– А Асклепий кто?
– Ваш главврач Иван Афанасьевич.
Варя было прыснула, но тут же вернула себе холодную строгость:
– Не преувеличивайте, Александр. Просто я спасла Гордея, когда у него был приступ с остановкой дыхания. После этого он всячески пытается мне отплатить за спасенную жизнь.
– Да уж. Как с дрыном кинулся – загляденье, – улыбнулся я.
– А, не в первый раз. Я тут чужая, одинокая. Любителей потные лапы протянуть немало. Притом иногда переходят за рамки, народ здесь, сами видите, не испорчен высокими манерами и воспитанием. Гордей пару раз таких гонял.
– Мне кажется, скажите вы ему – сожги город, он и сожжет.
– Мне не нужно сжигать город, – холодно возразила Варя. – А Гордей совершенно безобиден. И несчастен.
Я вздохнул. Помнил отлично, что несчастье у нас схожее.
Как и ожидалось, вскоре в дверь опасливо, даже робко, постучали.
– Войдите! – воскликнула Варя.
И на пороге так же осторожно и деликатно возник юродивый.
– Здравия вам, – протянул он.
Я обратил внимание, что он как-то сильно сдал за последние дни. Обычно аккуратный, сегодня был какой-то мятый, исхудавший. И взгляд прячет в пол.
– В-вам ничего не нужно? – протянул он. – Принести? Дрова наколоть?
Варя озадаченно посмотрела на него и спросила:
– Что ты такой сегодня потерянный, Гордей? И почти неделю тебя не было. Ну-ка, рассказывай, что случилось.
Гордей опасливо
