Шрифт:
Закладка:
Селия все еще что-то вещала в микрофон, словно публике требовались какие-то дополнительные объяснения, словно та и так ни фига не видела. Слова вроде «очаровательная» и «прелестная» кружились вокруг меня счастливым облаком. Подо мной – восхищенные лица, хлопающие ладони.
Я – Мисс Уэйкфилдский пляж. Я – королева красоты!
Когда тиару водрузили мне на голову, я описала рукой широкий грациозный полукруг. Помахала всем, как это делают королевы красоты в телевизоре. Что заставило их выбрать меня? Саммер и вправду слишком толстая? Но все же говорят, что просто не могут нас различить!
Все мои возражения против конкурсов красоты были напрочь позабыты. Я – самая красивая девчонка в Уэйкфилде!
Я красивее Саммер.
– Дамы и господа, – продолжала Селия, – представляю вам Мисс Уэйкфилдский пляж – Саммер Кармайкл!
Короче, вот какая сестра у меня была. Пока я пряталась в туалете, объявили, что третье место присуждается Айрис Кармайкл, и Саммер поднялась на сцену и приняла за меня все унижение. Она знала, что победила, и при этом позволила мне надеть ленту, позволила получить корону. И она была таким добрым человеком, что подумала, будто мне понравится стоять там, впитывая славу, предназначенную ей, наслаждаться преклонением, быть любимицей толпы…
Доброта – это придурь.
* * *
Нам почти все сошло с рук. Но когда мы уже собирались двинуть домой, всё еще в купальниках и с лентами на плечах, Бен вдруг сказал:
– У тебя кровь на ноге, Айрис.
Смотрел он при этом на Саммер, естественно.
Шрам на ноге у Саммер открылся опять, как это случалось время от времени? Нет, дело было не в этом. У нее начались месячные, просачиваясь сквозь ее белый купальник. Но было неважно, откуда шла кровь. Важно было то, что как только Бен это сказал, абсолютно все – Аннабет, Летиция, Селия, толпа идущих за нами девчонок – уставились на ногу Саммер. Все увидели шрам, длинный, красный и безошибочно узнаваемый даже под кровавой полосой. «S» – значит, Саммер.
Все теперь знали, кто из двух близняшек кто. И все уставились на меня. На уродливую двойняшку в незаслуженной короне.
– Саммер, дорогая, – послышался дрожащий голос моей матери, – какую чудесную вещь ты сделала для своей сестры!
Я потеряла дар речи. Сорвала с себя ленту, с размаху нахлобучила тиару на голову сестры. А потом сорвалась с места и со всех ног побежала туда, куда мне отчаянно хотелось попасть весь день. К океану.
Заговор
Таращусь на живот беременной Саммер. Все кончено. Мечта умерла.
Мои глаза полны слез, и я старательно изображаю, будто плачу от радости. Может, Саммер на это купится. Когда ты добрый человек, то думаешь, что и все кругом тоже добрые.
Дело даже не в деньгах. Потеря ста миллионов долларов, которых у меня никогда не было, пока не ощущается реальной. То, о чем я сейчас думаю, – это тот конкурс.
Летиция Букингем расплакалась, когда стала второй после Саммер, и я тогда подумала: ты вообще в своем уме, подруга? Что за дурой надо быть, чтобы мечтать обойти мою сестру? И все-таки, вот вам я сама, девять лет спустя – куда бо́льшая дура. Пусть даже моя сестра замужем – замужем за человеком, которому нравится быть отцом, – и пусть даже мой собственный брак окончательно развалился, я все еще верила, что все у меня срастется, что деньги в итоге окажутся в моих руках.
Казалось, что они просто-таки обязаны быть моими!
Заключаю сестру в объятия. Она пахнет и ощущается теперь по-другому – будто уже размякла, расплылась вокруг новой жизни, растущей внутри ее. Вся такая хрупко-податливая, словно переспелая, а к запаху яблок примешивается какой-то едва ли не грибной душок. От плодородия до увядания – всего один шаг.
Когда Адам целовал ее в больнице там, в Таиланде, я почти почувствовала, что у них есть какой-то секрет. Он смотрел на нее так, будто она сделала нечто сверхъестественное. И, типа, так и оказалось.
Ной спросил меня в нашу первую брачную ночь, не боюсь ли я беременности и родов, и я услышала у него в голосе, что он хочет поскорей со всем этим разделаться. Он не хотел наблюдать, как я раздуваюсь и лопаюсь. Адам, по-моему, испытывает совсем иные чувства. Он находит эту новую, пополневшую Саммер даже еще более желанной, чем всегда. Ее груди уже набухают, живот округлился.
– Срок еще совсем ранний, – говорит Саммер. – Адам сказал, что со мной происходило то же самое, что и с Хелен, когда она забеременела, – вся эта реакция на запахи и вкусы, – так что я купила один из этих сверхчувствительных тестов и проверилась, даже не дожидаясь задержки. Вообще-то «дела» у меня должны были начаться только… – она мысленно подсчитывает, – три или четыре дня назад. Но я уже знала, что результат будет положительным. Просто знала.
– Я так рада за тебя, Няшка! – восклицаю я. Кишки в животе закручиваются в тугой комок.
Если б дело было только в деньгах, так нет же! Даже без этого наследства жизнь Саммер более чем идеальна. Она замужем за любовью всей своей жизни. Она в годовом отпуске на шикарной яхте. У нее скоро появится то, чего, как я сознаю, ей всегда хотелось. Ребенок.
– Я тоже за тебя рада, Няшечка, – мурлычет Саммер.
Что за чушь она несет? Сестра перехватывает мой недоуменный взгляд.
– Отныне мы с Адамом будем тебя обеспечивать, – объясняет она. – Франсине теперь этих денег не видать, как собственных ушей. Поделиться с тобой наследством мы не имеем права, но можем отдать тебе свои собственные деньги – деньги Адама, наверное, мне следует уточнить. Мы проследим за тем, чтобы ты ни в чем не нуждалась. Адам очень щедрый человек, я уверена, что скоро ты в этом сама убедишься.
– Спасибо. – Едва не давлюсь этим словом. Чувствую себя словно какая-то престарелая пенсионерка, которой обещают подбросить деньжат на кефир. – Хотя с чего это тебя волнует Франсина? Вирджинии-то всего пятнадцать.
– Давай не будем портить такой момент разговорами про нашу мачеху, – предлагает Саммер. – Как-нибудь потом тебе все про нее расскажу… Эх, Няшка! Как жалко, что я не могу клонировать свою жизнь! Как жалко, что у тебя нету Адама, «Вирсавии» и малыша! Но не переживай – обязательно наступит день, когда все это у тебя тоже будет, я просто знаю! У тебя будет все, что есть у меня! Я просто первая, вот и все!.. А пока что нам нужно составить план. Надо много чего утрясти.
На миг мне кажется, что она хочет втянуть меня в мелочные детали своей беременности, свой план родов и всякую такую фигню. Меньше всего хочется обсасывать сейчас подобные вопросы. К счастью, сестра оказывается более прагматичной. Заводит речь о нашем переходе.
Следующие две недели или даже больше кто-то из нас каждую минуту должен находиться на вахте, днем и ночью. Саммер так стелилась передо мной с того момента, как я поднялась на борт, что я размечталась, будто сама смогу выбирать рабочие часы, наслаждаясь усыпанными звездами вечерами и розовыми рассветами и оставив жаркие полуденные и «собачьи» ночные вахты своей благодарной сестричке. Но теперь я в море с беременной женщиной. Саммер в ее нынешнем состоянии нужно как минимум по-человечески высыпаться. Короче, все самые сложные задачи теперь на мне.
