— Хм. — Керидвен скрестила руки на груди, но он обезоружил ее своим ответом, и она больше ничего не сказала.

Женщины устанавливали столы на козлах, оживленно смеясь и болтая, и в воздухе царила атмосфера счастья. Он улыбнулся — как чудесно быть дома.

Ну, большую часть времени.

Он подавил вздох, увидев Рагнхильд, которая громко пеняла какой-то незадачливой служанке: бедняга уронила кувшин с элем на пол и безуспешно пыталась устранить следы произошедшего. Хокр проигнорировал шум и приказал своим людям вытряхнуть мешки и сундуки на столы. В комнате воцарилась тишина, когда почти всё, что вывезли из деревни Керидвен, а также из многих других деревень, зазвенело и застучало по гладким доскам. Хокр знал, что в одном месте никогда не достанет столько ценных предметов, чтобы путешествие себя оправдало, если только поселение не принадлежало королю. Поэтому он и его люди сначала совершили набег на несколько других селений, включая небольшую христианскую общину, не взяв ни одного пленного. Они приберегали захват рабов напоследок, так как всегда был риск, что пленник может вырваться на свободу и предупредить о налете.

Раздались удивленные возгласы, и даже Рагнхильд остановилась на середине фразы, изумленно глядя на мерцающую груду. Это было впечатляющее зрелище: кольца, браслеты, шейные гривны — торки, монеты, а также серебряные предметы из христианской церкви. Среди них была красивая чаша, украшенная полудрагоценными камнями, несколько серебряных тарелок и инкрустированная золотом застежка, сорванная со священной книги.

— Ну что ж, — сказала Рагнхильд, став рядом с мужем и подбоченясь, — я вижу, кое-что ценное ты нашел. Не так много, как я надеялась, но, полагаю, этого хватит до следующего года.

Хокр чуть не поперхнулся.

— До следующего года? Если ты думаешь, что я собираюсь снова разбойничать, ты жестоко ошибаешься, женщина. Здесь более чем достаточно, чтобы нам хватило на всю жизнь.

— Хм, ну, мы обсудим это весной.

Он стиснул зубы, но ничего не ответил. Не будет никакого обсуждения, а если и будет, он позаботится о том, чтобы оно проходило наедине, чтобы его жена не могла поставить под сомнение его храбрость перед всеми. А сейчас он попросил своих людей сесть, кроме двоих, Торальда и Стейна, которые помогли ему разделить добычу на кучи золота, серебра и других драгоценных предметов, что облегчило дележ. Всякий раз, когда кучки были неравными, мужчины просто разрезали браслеты, ожерелья или другие металлические предметы на куски, не обращая внимания на красоту работы. В какой-то момент он заметил, как Керидвен вздрогнула; по-видимому, эти предметы были для нее дороги, но ничего не поделаешь. Именно так велась большая часть торговли — взвешивался и оценивался металл, а то, как вещь сработана, не имело никакого значения.

Как только походные трофеи разделили на части, Хокр сам начал раздавать равные доли своим людям, оставив себе одну, которая была не больше остальных. Краем глаза он увидел, как Рагнхильд нахмурилась, но она держала язык за зубами, пока он не закончил. Затем она набросилась на него.

— Почему ты не берешь большую долю себе? Ты ярл, это твое право.

Хокр взмахнул рукой, указывая на груду драгоценностей, которые он объявил своими:

— Неужели тебе этого недостаточно? Другие были бы благодарны за такой клад. — Это была правда: их доля была более чем достаточной. Он знал, что многие ярлы взяли бы себе гораздо больший кус и раздавали бы его по частям в течение нескольких лет, чтобы обеспечивать себя верными людьми, но ему это претило.

Перебирая драгоценности, Рагнхильд взяла в руки особенно красивое ожерелье из чеканного золота, которое, как он помнил, они захватили в доме, в котором жила Керидвен. Ее? Или, может быть, невестки? Он не мог не сочувствовать девушке, так как теперь той придется смотреть, как кто-то другой будет его носить.

— Миленькое, по-моему, — заметила Рагнхильд. — А все же, почему твоим людям следует равная с твоей доля? Ты вождь.

— И я сделал ровно столько, сколько весит моя законная доля добычи, так с какой стати у меня должно быть больше, чем у них? Каждый сыграл свою роль.

— Все равно это неправильно, — настаивала Рагнхильд. — Я требую, чтобы ты попросил их заплатить тебе десятую часть их прибыли в счет того, что они здесь живут и столуются. В конце концов, мы обеспечиваем их едой и крышей над головой, и…

Он прервал ее:

— Едой, которую они помогли вырастить, и крышей, которую помогли возвести. Все здесь усердно и на совесть работают. Нет, я не сделаю ничего подобного. — Сжав кулаки под столом, он сумел сдержать свой гнев.

Хокр всегда не спешил злиться и знал, что лучше оставаться спокойным. Несколько раз, когда он действительно терял самообладание, это ошеломляло: взрыв гнева, вселяющий страх перед богами в большинство людей.

— Но…

С другой стороны, очевидно, пришло время поставить точку.

— Хватит, женщина! — Он смерил Рагнхильд сердитым взглядом. — Ты донимала меня походом, пытаясь опозорить перед моими людьми, ты донимала меня тем, что нужно привезти из похода, ты донимала меня тем, что не нужно везти, и теперь у тебя хватает наглости жаловаться, когда я дарю тебе сокровище, достойное королевы? Ты с ума сошла, женщина? Клянусь Одином, я подумываю послать тебя одну в поход, чтобы ты могла привезти то, что хочешь!

Хокр чувствовал, что голос его постепенно повышался, и теперь он ревел так громко, что все остальные в комнате замолчали. Все, кроме девочки лет пяти или шести, стоявшей недалеко от Керидвен, которая смотрела на него во все глаза, издавая странные всхлипывающие звуки. Было очевидно, что она до смерти перепугана его яростью и не может словами высказать своего ужаса. Он мысленно застонал. Малышка была последним ребенком в поселке, которого он хотел бы обидеть.

К своему облегчению, он увидел, что Керидвен, действуя по наитию, наклонилась и подхватила ребенка на руки. Она отвернула лицо девочки в сторону, чтобы та не видела, как ярится Хокр, затем покачала ее и успокаивающе погладила по спинке, шепча что-то ласковое. Девчушка, похоже, ничего не поняла, но тем не менее уткнулась лицом в плечо Керидвен и снова стала то ли стонать, то ли всхлипывать.

Хокр отвернулся. Это не Керидвен должна была успокоить ребенка. Это должна была быть… Он заметил, как Рагнхильд покинула главное помещение и направилась в одну из комнат в дальнем конце, в их спальню.

— Хорош вождь, нечего сказать, — бросила она через плечо. — Кто будет уважать человека, который относится ко всем как к равным? Это ты сошел с ума. — И с этими словами она исчезла за занавеской, сердито задернув ее за собой.

Хокр испытывал сильное искушение пойти за ней и выбить из нее дурь, но, увы, не мог, потому что она была женщиной. Порядочный человек никогда бы не ударил свою жену, но, видят боги, она испытывала его терпение. Вместо этого он несколько раз глубоко вздохнул и приказал всем остальным заниматься своими делами. Трофеи быстро исчезли в сундуках и коробах разных размеров, а его люди поспешили наружу. Сам Хокр засунул свою долю добычи обратно в мешок и бросил его прямо за занавеску в задней комнате, не заглянув внутрь. Затем он повернулся и, снова увидев Керидвен и малышку, почувствовал, как выражение его лица смягчилось. Он подошел и положил руку на голову ребенка.