— Могу я спросить? — парень и в самом деле не дрогнул ни единым мускулом, — об источниках этой вашей уве… простите, информации?

— Очень надежные источники, кадет, — ректор неспешно шагнул к окну и чуть отодвинул штору, разглядывая двор. — Поверьте.

Кадет поверил. И сразу сделал правильный вывод — кто-то из преподавателей. Или на крайний случай из служащих академии. Студентов столь надежными ректор точно бы не посчитал. И это было хреново. Настолько, что Пепел едва удержался, чтобы не выругаться вслух. Но про себя всех демонов перебрал и во всяких несочетаемых сочетаниях просочетал.

— Кадет Равеслаут готов поклясться, что не имеет к этому никакого отношения, — весьма неожиданно вступился за него декан.

— Клянитесь! — развернулся ректор.

И Дари понял, что попал. Здорово попал. Потому что как раз в этом он поклясться не мог.

Ибо отношение имел, и даже самое что ни на есть прямое. Лаз в женское крыло устроили именно они. Не для него, правда, а для Роши, но клятву все равно не дашь — причастен, как ни крути.

Впрочем, когда подобные вещи останавливали Пепла?

— Господин ректор, — четко и громко произнес он, — последние две недели я был крайне занят и поэтому к тому, в чем меня обвиняют, отношения не имею. Клянусь.

Ректор развернулся, подошел практически вплотную, качнулся с носка на пятку и тут же дал понять, что тоже не лыком шит:

— Но поклясться в том, что не имеете никакого отношения к лазу, вы, кадет Равеслаут, не можете?

Все. Ловушка захлопнулась. Дари башку готов был прозакладывать, что услышал, как она лязгнула зубьями. С аппетитом.

После минуты взаимного молчания ректор почти с сожалением отчеканил:

— Сутки карцера.

Пеплу опять захотелось выругаться. Очень захотелось. До такой степени, что пришлось сжать зубы. Но, разумеется, сдержался, уж этому-то за три года здесь он научился:

— Разрешите исполнять?

— Немедленно. — Хозяин кабинета уже потерял интерес к происходящему.

А вот Пепел как раз нет. Ему, наоборот, до зубовного скрежета хотелось знать, кто его подставил — карцер в его положении был почти катастрофой. Но именно, что почти. Ведь сегодня ночью он успел доделать… В общем, все успел. К счастью, кроме него об этом еще никто не знал, и запирая Эрдари на сутки, кто-то явно рассчитывал, что планы у того сольются в сортир. Причем буквально. Но сейчас отсутствие у противника нужной информации давало преимущество как раз Пеплу — прямо как по учебнику тактики. И преимуществом этим следовало воспользоваться с умом. Что ж, времени на то, чтобы придумать, как это сделать у него было вагон. Можно бы и поменьше даже.

В подвал с карцером он спустился сам — избежать наказания все равно без шансов, а изображать шута и заставлять себя ловить Пепел не собирался. Он вообще не любил делать бессмысленные вещи, это его раздражало. Спустившись, сам же выложил перед дежурным кадетом все содержимое карманов, снял сапоги и форму, оставшись в нижних портках и рубахе, и позволил небрежно себя обхлопать, обыскивая. Привычная процедура, сопротивляться тоже бессмысленно — таковы правила. И тот пятикурсник с инженерного, которому не повезло сегодня дежурить, виноват в этом не больше Пепла. Радуясь тому, что сроду ничего не забывал — просто не умел это делать — Эрдари выудил из памяти имя парня:

— Садри, — начал было он, но закончить ему не дали.

— Пожрать нету, курсант. Сам сижу здесь с ночи.

— Ага, — тут же сделал два вывода Дари. Во-первых, что урчит у него в животе совсем уж неприлично, а во-вторых… — Значит, сейчас сменишься?

— Надеюсь. Кому-то передать, где ты застрял? — пятикурсник оказался сообразительным.

— Может, записку отнесешь?

— Нет! Подставляться не буду. — Парень был категоричен.

— Ну нет, так нет, — Пепел не слишком-то и надеялся. — Тогда два слова?

— Будешь должен, Равеслаут.

— Буду, — не стал он спорить. — Короче, найдешь Роши Нокса с третьего курса тактического и скажешь, чтобы не приближался к каминам. Дымят.

— Ээ… — озадачился дежурный. — И все?

— И все. Справишься?

— Так, зелень, — обозлились в ответ, — станешь хамить — сам пойдешь искать своего Нокса. Но завтра. Когда ремень обратно вернут, чтобы портки по дороге не потерял.

— Все. Молчу. — Покладисто согласился Дари. — Кстати, у генералов сейчас стрельбы. Тарелочки бьют.

— Сволочь ты, Пепел. — Обреченно выдохнул дежурный, только теперь сообразив, на что подписался. Идти придется через всю территорию академии, аж на полигон, где у тактического факультета, или генералов, как их прозвали, проходили тренировки по стрельбе. И это после целой ночи дежурства.

— Ты уже взялся, Садри, — на всякий случай напомнил Дари.

— Взялся, да, — мрачно кивнул тот в ответ. — Делаешь из меня дурака.

— Зачем делать? И так уже… Молчу!

И беспрекословно позволил впихнуть себя в воняющий мышами и мочой закуток. А когда дверь за спиной захлопнулась, по-хозяйски осмотрелся и убедился, что с прошлого раза здесь не изменилось вообще ничего. Каменный мешок два на два, деревянные нары с парой одеял, а в дальнем от двери углу дыра в полу, заменяющая сортир. Это если не считать ватной тишины, промозглой сырости и темноты — роль окна здесь выполняла зарешеченная щель в двери, причем выполняла плохо, едва-едва пропуская тусклый свет из дежурки. Шант Эли была суровым местом, где пять лет всеми способами закаляли характеры будущей военной элиты империи, и карцер в академии ее имиджу соответствовал идеально.

Пепел повел плечами, ощущая себя крайне неуютно. И речь не о холоде и не о пропущенном завтраке — голодать сутками, как когда-то, Дари еще не разучился. И в одеяла завернулся сразу, как вошел. Но ему очень не нравилось чувствовать себя лисой, на которую открыли охоту — а сейчас чувство было именно таким. И подобное он уже испытывал — три года назад. Да, очень похоже.

Лежа на жестких досках, Пепел размышлял, понимая теперь — заняться этим стоило давно. Что-то непонятное стало твориться вокруг последнее время, а он, вечно занятый более срочным и насущным, пропускал это мимо внимания. Непростительная ошибка, за которую сейчас и огребал. Впрочем, узнай о ней ресс Ретенауи, огреб еще и не так — опекун,