– Знаете, годы идут, а удовольствие от катания на коньках не пропадает. Как будто впервые встал на лед. Всё время каток тот же, ничего не меняется, но это даже хорошо… в данном случае.

Как только я с семьей переехал из местного пригорода в город где-то год назад, так всегда стригся у миссис Прайс. Каждые три месяца. У нас всегда находились темы для разговора, так что мы быстро прикипели друг к другу.

– И все эти годы ты ни разу не менял свой стиль, – укоризненно сказала она. – Может, уже поменяешь? Мне, если честно, уже наскучило стричь тебя одинаково, ей-богу!

За всё время нашего знакомства мы стали практически как тетя и племянник. Встречались не только в парикмахерской. Частенько пересекались в одном и том же магазине, переходили через одну и ту же улицу, и силуэт ее частенько мелькал в окнах средней школы Аллахэй, когда я там еще учился. И как мне до сих пор не пришло в голову, что она живет совсем рядом? В любом случае отношения наши были довольно близки, можно сказать, мы были почти что друзьями. И поэтому она вполне могла себе позволить какие-либо уколы в мой адрес, а я, в свою очередь, в ее.

– А мне наскучил один и тот же интерьер у вас. Может, уже поменяете, сделаете ремонт, там, м? – Я дурацки осклабился и хохотнул.

– Были бы деньги и время, знаешь… – парировала она.

– Ну ладно, я планирую изменить стиль ближе к весне.

– Да ну? И что же ты выберешь?

– Посмотрим. Среди кипы журналов отца, по-моему, был один старый, с модными стрижками. Отец у меня в свое время тот еще красавец был! Думаю, и мне что-нибудь подойдет. Выберу себе по вкусу и покажу вам.

– Жду не дождусь, Рэй. Вкус-то у тебя хороший.

– Хочу себе что-нибудь с удлиненными волосами попробовать.

– Так это значит, ждать тебя мне не стоит еще месяцев пять?

Она огорченно пригляделась к моей почти достриженной голове. Я тоже всмотрелся и прикинул примерный срок:

– А то и все шесть или семь. – Мои глаза тотчас же заприметили понурый взгляд миссис Прайс, и я решил ее подбодрить: – Не волнуйтесь, видеться мы всё равно будем. А лучше зовите в гости!

– Неплохая идея, слушай. Как раз с Мирай познакомишься. Она девочка у нас не самая общительная, но и не замкнутая, поэтому общий язык найти можно. Ей не помешает еще один друг. – И она снова тепло улыбнулась.

«Очень сильно любит свою дочь, аж сияет вся при одном только упоминании о ней», – с какой-то добротой, даже умилением, подумал я, а вслух сказал:

– Хотелось бы. Может, получится запросто сойтись. Нельзя упустить возможность подружиться с такой очаровашкой!..

– А я даже и не против. – Миссис Прайс уже закончила стрижку и начала было снимать с меня пеньюар. – Ты мальчик хороший, я это знаю. Потому и сама хочу, чтобы вы познакомились. Как раньше до этого не додумалась, ха-ха?

Я помотал головой, дабы оценить результат.

– И когда можно будет это устроить?

– Приходи в воскресенье, к нам на обед.

– В воскресенье… – На экране сознания я начал порывисто передвигаться по воображаемому календарю. – Это у нас, значит, двенадцатое, да?

– Верно.

– Хорошо. – Я кивнул и встал с кресла. – У меня никаких планов нет. Загляну.

– Вот и чудно. Мы будем ждать!

– Предупредите Мирай, чтобы не испугалась, мало ли.

– Обязательно. С тебя, кстати, двадцать долларов, дорогуша.

– Сейчас…

Я оплатил стрижку и распрощался с миссис Прайс, после чего поднялся к себе в квартиру, располагавшуюся двумя этажами выше.

Скинул рюкзак, переоделся в домашнее, приготовил себе перекус и во время него думал о Мирай: «Такая красивая… Волосы как облако в вечерней дымке. Фигурка хрупкая как весенний лед… Боже, когда это во мне поэт поселился?» Долго думать я так не мог, потому что не знал о ней ровным счетом ничего. Почти. Только адрес, школу и внешность. Всё равно этого было мало, чтобы зацикливаться на ней, будто бы влюбился. «Нет уж. Нельзя меня так просто развести! Вот познакомлюсь с ней поближе, тогда посмотрим», – заключил я и, перекусив, принялся за домашку. После перехода в старшую школу ее, как мне показалось, стали задавать меньше. Либо я стал куда ленивее…

Стоило сделать математику и потянуться в портфель за английским, в окне дома напротив мелькнула Мирай. Я заметил ее на третьем этаже и стал наблюдать. Сначала она разговаривала с кем-то по телефону, возможно, с подругой. Ну, как разговаривала… Скорее, больше слушала. Хоть мое зрение далеко не соколиное, однако видеть движение ее губ не составляло труда. В один момент Мирай распахнула окно и выглянула на улицу, охватила быстрым взглядом округу, а затем закрыла его. Судя по всему, проветривала комнату. Потом, через несколько минут, она положила трубку и скрылась где-то в той части комнаты, где я уже не мог рассмотреть ее.

Я закончил с английским, биологией и химией. Оставалась только литература, но до нее мне дела не было. Я вяло собрал портфель и, положив его на привычное место, зевнул. На часах было всего девять. «Рано еще спать ложиться», – подумал я и намерился было пойти на кухню, но мимолетно взглянул в окно, где по счастливой случайности снова увидел Мирай. Она сидела за небольшим столиком и писала что-то в какую-то книгу. Я решил, что это, возможно, нечто вроде личного дневника. Ну, у многих в детстве или подростковом возрасте были такие, правда же? Сначала я глядел на Мирай с теплотой, однако потом, потеряв счет времени, задумался и продолжил смотреть невидящим взглядом будто сквозь нее. Мирай закончила писать мемуары и вновь скрылась в тени комнаты. Придя в себя, я глубоко вздохнул и отправился, как и собирался, на кухню, чтобы приготовить ужин.

В то время я жил самостоятельно. И мать, и отец работали журналистами, и им постоянно нужно было куда-то ездить. Оба весьма успешны в своем деле. Мать, правда, занималась псевдонаучной сферой… И в тот раз она уехала в Южную Дакоту писать о каких-то там мистических ворах, что утаскивали животных с местных ферм. Ничего шибко интересного. Бредятина та еще, если честно. Зато за эту бредятину платили, и, как говорила мама, всяко лучше работы дворника или почтальона.

Отец же занимался более весомыми вещами. Приносить пользу обществу было его кредо, посему он вел целые расследования таких дел, которых полицейские либо не видели, либо делали вид, что не видят. Одним делом он гордился особенно – о коррупции в крупных институтах штата Айова. После его разгромной статьи было поймано три преподавателя за взятки: они принимали студентов и ставили им автоматы во время сессий, а один даже отличился тем, что, не обладая должными