«От судьбы не уйдешь. Припахали все же, ироды. Мне-то ладно, немного коптить осталось … а ей-то всего лет тридцать. Намучается, бедная…».

Оплеткина горько вздохнула.

Единственный путь, ведущий к истиной свободе и возможному перерождению – запрещен. Только не от своей руки.

Каждая ясновидящая это знала с момента осознания своей силы.

Угомонились в палате номер шесть за полночь: то кровати скрипели, то комар где-то противно звенел, то за стенкой что-то уронили на пол.

Одна Оплеткина не могла успокоиться и неслышно подошла к окошку.

Напротив, в здании детского корпуса, тускло светились огни дежурных постов, разделяя все три этажа ровными квадратами. «Как клеточки… клетки.»

Внезапный мощный выброс силы в детском корпусе изумил Оплеткину до такой степени, что она сама не поняла, как оказалась на подоконнике, вцепившись в решетку.

В одной из палат второго этажа шла драка!

То, что кулаком махала девушка-подросток – сомнения не вызывало. И била она девочку, лежащую в кровати у самого окна.

Била в лицо, кровь заливала постель и одежду обеих девчонок. Оплеткина мгновенно отправила тревожный сигнал на все посты диспансера, ополовинив свой запас силы. И остатки резерва распахнула девочке, которая старалась перехватить кулаки садистки.

Ясновидящая с перепугу даже узнала девочку. Это же Надя-дурочка! Точно, она.

Собственно, все, кто лежал в диспансере не первый год, знали Надю-дурочку, на редкость некрасивую девочку с торчащими зубами. Ежегодно ее привозили для очередного осмотра. Она устраивалась у самого окна, обязательно на кровати, изголовье которой поднималось, и смотрела, не отрываясь, на небольшую рощицу. Иногда разглядывала картинки в какой-нибудь книжке. Редко выходила из палаты, даже в игровую комнату. Что взять с дурочки.

А тут – нате на лопате! Девочка оказалась гораздо, гораздо сильнее Оплеткиной и потянула дармовую силу, не понимая, что это.

«Спасибо, Наденька, какое же тебе спасибо…» – ясновидящая палаты номер шесть успела отправить благодарность неучтенной ясновидящей детского корпуса, всхлипнула и сползла на собственные многочисленные юбки. Только рука неосознанно погладила подоконник.

Стон молодой ясновидящей Аиши, живущей через стенку от Оплеткиной, никто не расслышал.

***

Как ни старались дежурные врачи и медперсонал соблюсти ночную тишину, ничего не получилось. К тому же у мужчин, как назло, подрались оба Наполеона, перемешивая французскую ругань и русский мат.

– Какой идиот поместил их в одну палату? – шипел пожилой санитар, придерживая Наполеона потолще.

– Ну кто же знал, что они не найдут общий язык, интересы-то одни, – растерянно объяснял свое решение молоденький интерн-дежурант, набирая лекарство в шприц.

Девочку-подростка, напавшую на ребенка, тоже загрузили препаратами и быстро перевезли в стационар, пока она не поняла, что натворила.

Полиция аккуратно, под присмотром врача, расспросила еще одного ребенка в детской палате. К сожалению, малышка в свое время пережила пожар, поэтому частенько пряталась под кроватью. Ночь общей паники благополучно проспала на коврике для ног, свидетель из нее не получился.

Санитары вынесли тело Нади-дурочки из детского корпуса и ушли, громыхая каталками на весь этаж, за двумя новопреставленными взрослого корпуса.

***

Заведующий отделением осторожно выглянул в их общую приемную с начмедом. Слава Богу, никого. Тихонько задвинул изнутри простую грубую щеколду. Еще раз прислушался, вытащил бутылку из шкафа и плеснул в свою чашку неразбавленного спирта.

– Наливаю? – спросил он старенького Айболита, строчившего заявление об уходе.

– Наливай, – согласился Айболит, не отвлекаясь.

– Ты меня бросаешь?

– Бросаю, – опять согласился Айболит, – все, хватит. Дети друг друга убивают! Студенты считают, что я болтун и маразматик!

– Не дети убивают, а больные.

– Больные дети.

– Не друг друга, а младшая не давала старшей покончить жизнь самоубийством. Ты знаешь, что старшую девочку в детстве изнасиловали? Она не хотела жить. И где взяла такую острую щепку? А мы считали, что острый период прошел, с ней работали опытные психологи. Лучше объясни, как Настя-дурочка удержала руки более сильной девочки? И как она вообще сообразила удержать?

– Я со взрослыми работаю у тебя! Работал. Не с детьми. Не знаю! И больше ничего не хочу знать!

– Хорошо. Можешь лично мне объяснить, почему одновременно ушли обе эти самые ясновидящие? Обе! Даже время совпало. Откуда взялась острая сердечная недостаточность? Что вообще произошло?!

Айболит с размаху положил заявление на стол, не обратив внимания на чашку, подергал дверь, застонал, но сообразил отодвинуть щеколду и быстро вышел.

Завотделением написал на заявлении Айболита «согласовано», посмотрел в окно – а день только начинался, и вытащил чистый листок:

«Прошу уволить меня по собственному желанию…».

Встал, распахнул окно пошире и спросил у нового дня:

– А ты знаешь, кто работать будет? Не