постель.

На следующий день я почувствовал себя самим собой и поговорил с Айзеком. Я попытался объяснить ему, что это заявление прав сделало со мной, и как я чувствовал себя не в своей тарелке.

Это заявление вывело меня из равновесия и повредило моей голове. Мои воспоминания были спутаны, и я не мог точно вспомнить, что делал в течение нескольких месяцев до заявления прав. Это было пустое место. Как бы я ни старался, я не мог их вернуть.

Айзек с тоской посмотрел на свою гитару, прислоненную к стене, но ничего не сказал.

— Ты понимаешь, что я имею в виду? Все это ненормально, — сказала я, наконец.

Он сильно потер свое лицо.

— Хотел бы я рассказать тебе, что ты сделал, но мы почти не разговаривали. У нас не было ни концертов, ни репетиций группы. Почему бы тебе не спросить Табиту?

— Она подумает, что я спятил. Кроме того, ты же знаешь, что мы не вместе.

— Тогда почему ты всегда с ней?

— У меня есть потребности.

Айзек усмехнулся.

— Она — горячая штучка. Но если серьезно, я хотел бы помочь тебе пережить то, что с тобой сделало заявление прав.

— Ты поможешь мне бороться с этим? Я не могу потерять себя. Я должен найти способ разорвать это, ради всех драконов. Я — Альфа, они смотрят на меня снизу вверх. Мне нужно освободить их от этого порабощения.

Он кивнул.

Мы сыграли несколько песен, чтобы помочь мне забыть о моем дерьме, а потом пошли на боковую. Айзек захрапел задолго до того, как я уснул. Я смотрел на луну в окне, думая о оборотнях. Их жизнь была простой. Они избегали технологий и сосредоточивались на отношениях.

Внезапно я почувствовал тяжесть в груди. Мое сердце бешено заколотилось, а дыхание участилось. Я чувствовал себя в ловушке. В этом не было никакого смысла. Юрий держал все окна настежь открытыми. Я мог уйти, когда захочу, и я не хотел уходить. Я чувствовал себя желанным гостем, членом семьи. Но в тот момент я почувствовал обратное.

Мне хотелось закричать от разочарования, которое не было похоже на мое собственное.

Это раздражало.

Мне нужно выбраться отсюда.

Елена.

Я не могу здесь сидеть.

В моем сознании всплыли образы моей сестры и Бекки с выражениями лиц, которые выглядели так, словно им было все равно.

Ей нужна была Кэмми. Ее забрали из-за чего-то, что она отказалась делать.

Это поразило меня. Это все было ее. Ее чувства, что она попала в ловушку. Ее разочарование. Я даже не поддался, а между нами уже возникла нежеланная связь.

***

Следующие несколько дней я был поглощен двумя наборами мыслей и эмоций.

Моими и Елены.

Я изо всех сил старался быть внимательным. Я пропустил вопросы, которые задавали Айзек и Юрий. В конце концов, они вообще перестали со мной разговаривать.

У меня начинались головные боли, когда я пытался оставаться в настоящем и игнорировать все, что происходило в жизни Елены. Я не хотел этой связи и не просил об этом. Почему? Черт, почему?

Она была вынуждена пойти в Арис на свой день рождения. Мне было все равно. Но была вынуждена терпеть свои чувства по этому поводу. Меня от этого затошнило.

Она потребовала встречи с моим отцом.

Они сказали ей, что ему все равно, ее друзьям все равно, они не ответили на ее приглашения на вечеринку по случаю дня рождения.

Они были глупцами, если думали, что мой отец отвернется от дочери своего всадника. Для него она заняла место короля Альберта. Он хотел быть ее драконом, и они должны были позволить ему это. Я бы не стал с этим бороться.

Елена не была собственностью Рубикона, и я, черт возьми, точно не принадлежал ей.

Она была для меня никем. Если бы я мог убить ее, я бы это сделал.

Всю ту ночь я наблюдал за ее эксклюзивной вечеринкой и чувствовал ее грусть. Она пару раз всплакнула, что только еще больше разозлило меня.

Как она нашла в себе мужество приручить меня?

Она была недостойна этого. Она была слаба. И все же у нее была такая власть надо мной. Это заставило меня захотеть убить ее еще сильнее.

К концу ее дня рождения мне казалось, что я могу кричать.

Айзек был обеспокоен, наблюдая, как я расхаживаю по комнате, колотя себя кулаками по голове.

Он пытался успокоить меня.

— Чувак, тебе нужно сделать дент. Ты теряешь себя. Это не стоит таких мучений.

— Нет, Айзек! — закричал я. Она все еще тявкала у меня в затылке. Я чувствовал ее пойманные в ловушку, злые, печальные эмоции внутри себя. — Я сражаюсь, пока мы говорим. И ты сказал, что поможешь.

— Сражаешься против чего? Здесь не с кем сражаться, — сказал он.

Я безумно рассмеялся и постучал себя по виску.

— Она здесь, со мной. Так было всю прошлую неделю. Я больше не могу этого делать.

То, что я говорил, дошло до него. Его глаза расширились. Я не был уверен, был ли это шок или ужас.

— Ты слышишь ее?

Я кивнул.

— И я чувствую ее эмоции так же, как и свои собственные. Я не могу с этим смириться, Айзек. Мне нужно…

— Нет, тебе не нужен Каинов Огонь. Ты можешь это контролировать. Выкинь ее из своих мыслей. Это двусторонний поток?

— Я так не думаю. — Если бы это было так, она бы умоляла меня помочь ей. Она бы умоляла меня позвать моего отца или кого-нибудь еще, кто мог бы увести ее подальше от людей, делающих это с ней.

— Ладно, очисти свой разум, — сказал он успокаивающим тоном йога.

— Я не могу. Проблема здесь не в моем разуме.

— Тогда попроси кого-нибудь о помощи. Через что бы ни проходила Елена, ей нужен кто-то, кто вытащит ее из этого. Что-то подсказывает мне, что это не пройдет, пока не придет помощь.

Я уставилась на Айзека, разинув рот. Он был гением!

— Конечно! — сказал я, хлопнув себя ладонью по лбу. — Я у тебя в долгу. — Я подбежал к его окну и выпрыгнул.

Я превратился в драконью форму в воздухе, и мысли Елены стали в десять раз громче. Я взревел, и розовый поцелуй вырвался из ноздрей. К счастью, на его пути не было ни птиц, ни деревьев.

Я полетел прямо домой, чтобы найти отца. Ему нужно было лучше выполнять свою работу. В противном случае я бы сделал то, чего не хотел делать или был вынужден делать.