какая-то муть, и ей быстро надоело вникать в проблемы очередных сериальных героев. Потом стала переключать каналы, но всё было неинтересно, и она выключила телевизор. Делать уроки совсем не хотелось. Тяжело вздохнув, пошла в свою комнату. Но как только увидела раскрытый учебник математики, пулей вылетела обратно. «Не сейчас, - решила Маша. - Должна же я морально подготовиться к такой нудной работе!»

Она вспомнила, что на следующий день у неё должен быть урок физкультуры, и надо принести лыжи. Вот кататься на лыжах, в отличие от большинства девочек в классе, Маша любила и была одной из лучших. Учитель физкультуры даже посоветовал ей записаться в лыжную секцию. «Какие лыжи? Ты уже ходишь на плавание! - отрезала мама. -Будешь прилично учиться по основным предметам, тогда подумаем. А то совсем не останется времени заниматься!»

Маша и собиралась подтянуться в учёбе, чтобы с полным правом посещать ещё и лыжную секцию. Очень даже собиралась! Да всё как-то не получалось. «Обстоятельства против меня», - с важным видом говорила Маша маме. А та, пряча улыбку, ей отвечала: «Уговор есть уговор. Исправишь плохие оценки, тогда и посмотрим».

Вообще- то, девочка уже не первый год занималась в плавательном бассейне и показывала неплохие результаты. Даже победила в районных соревнованиях. Любовь к спорту ей привил отец, так же как и научил играть в шахматы. Эх, папа-папочка, ты всегда мог дать дельный совет, и с тобой Маше всё было нипочём!

Отогнав грустные мысли, она подставила скамейку и полезла на антресоли за лыжами. Сначала ей на руки вывалился какой- то пакет со старым тряпьём. Потом, чтобы добраться до лыж, она, пыхтя, вытащила большой мешок с обувью. Наконец, показались и лыжи, которые весной убирались на долгое хранение до следующего сезона. Маша ухватилась за них и потянула. Но не тут-то было! Лыжи, похоже, зацепились за что-то и никак не хотели покидать своё пристанище. Маша дёрнула, потом ещё раз, но безуспешно.

- Выброшу весь старый хлам! - пригрозила она неизвестно кому и, поднатужившись, изо всех сил дёрнула лыжи на себя.

От такого рывка девочка не устояла на ногах и вместе с лыжами, которые, как будто испугались угрозы и, наконец, сдались на милость победителя, рухнула на пол. Было очень больно и обидно, и Маша заплакала.

- Ну почему я такая? - причитала она, потирая ушибленный бок. - Ничего у меня не получается!

Тут она заметила, что злополучные лыжи вывалились, прихватив с собой и то, за что они зацепились на антресолях. Маша перестала всхлипывать и потянулась к странному предмету довольно внушительных размеров. При ближайшем рассмотрении этот предмет оказался вместительным кожаным саквояжем, очень старым и потёртым.

- Что это за ерунда? - проговорила озадаченная Маша. - И откуда он у нас? Мы скоро задохнёмся от старья, которое давно пора выбросить!

Она вертела в руках саквояж и пыталась его открыть. Хитрый замочек никак не поддавался. Но Маша Привалова была упорной девочкой, и, вообще, она была в ладу с техникой. Могла и утюг починить, если что, и выключатель отремонтировать. «Надо было тебе родиться мальчишкой!» - не раз с улыбкой говорила мама. Что же, Маша бы и не возражала. Но она почему-то родилась девочкой, и с этим надо было смириться.

Девочка немного поколдовала с замочком и тот, наконец, поддался. Она заглянула внутрь саквояжа и обнаружила там шкатулку, полную каких-то писем, большой кусок выцветшей ткани и старинный медальон в форме сердечка.

Маша осторожно взяла в руки эту странную ткань, которую непонятно для чего хранили на антресолях. Та оказалась настолько ветхой, что от неё тут же отвалилось несколько кусочков. Едва дыша, девочка развернула её и обнаружила, что когда-то она была кружевной шалью и, похоже, верой и правдой послужила своей хозяйке. Маше хотелось накинуть шаль на плечи и покрутиться перед зеркалом, представив себя знатной дамой на великосветском балу. Но она побоялась, что старушка-шаль не выдержит столь смелых движений и обратится в прах прямо в её руках. Осторожно убрала ткань обратно и взялась за шкатулку с письмами.

Они тоже были очень старыми, пожелтевшими, с едва различимыми строками. «Наверное, ещё довоенные», - решила Маша, пытаясь разобрать хотя бы отдельные фразы. Но она не поверила своим глазам, когда увидела, что одно из писем, которое сохранилось лучше остальных, датировалось 18 сентября 1856 года! «Глубокоуважаемая Мария Алексеевна, нет… милая моя Машенька!» - смогла прочесть Маша, и ей стало не по себе, как будто послание было адресовано именно ей. Ведь её тоже звали Мария Алексеевна! «Вы сделали меня самым счастливым человеком на свете, согласившись разделить мою судьбу. Быть может, со временем ваши достопочтенные батюшка и матушка смягчатся, узнав, как мы любим друг друга…»

Далее строчки были совсем неразборчивы. Да и предыдущие дались Маше с некоторым трудом, потому что она натыкалась в словах на старинную букву «ять». Судя по обрывкам фраз, которые она смогла разобрать, автор письма и эта «Машенька» задумали обвенчаться втайне от родителей, и жених рассказывал своей возлюбленной, как она должна действовать, чтобы встретиться с ним. «Считаю часы до нашей встречи, любимая моя Машенька. Навеки ваш, Григорий Привалов», - прочитала потрясённая Маша последние строчки. Но ведь она тоже Привалова! Мистика какая-то! Этот далёкий Григорий Привалов - он что, её родственник или однофамилец?

Девочка вертела в руках письмо, не веря, что оно дошло до неё, как говорится, из глубины веков. Этот витиеватый стиль изложения, старинная буква «ять» и пожелтевшая бумага с неровными краями взволновали её, словно лёгкое дуновение давно ушедшего времени. Остальные письма сохранились хуже, да и написаны они были совсем неразборчивым почерком. И она аккуратно убрала их в шкатулку.

Последняя вещица, извлечённая из саквояжа, поразила Машу больше всего. Это был золотой медальон старинной работы. Совсем простенькое сердечко на тонкой цепочке. Маша и не стала бы долго его рассматривать, но заметила сбоку маленький выступ, нажала на него, и медальон с лёгким щелчком раскрылся. Внутри оказался миниатюрный портрет: улыбающаяся молодая девушка с каштановыми локонами и удивительной красоты синими глазами. Увидев её, Маша буквально открыла рот: эта девушка как две капли воды была похожа на саму Машу, только чуть постарше. И выражение её глаз было мягче, а в горделивой осанке чувствовалось истинное благородство.

Она долго смотрела на портрет, окончательно сбитая с толку. «Надо будет обо всём расспросить маму, - подумала девочка. - Она наверняка знает, в чём тут дело».

Маша закрыла медальон