Младший — юный восемнадцатилетний Эвери — никогда на это не жаловался, а покорно принимал все уроки своего старшего наставника.

Вообще, младший княжич был фигурою необычной и даже загадочной. Чего только о нем не говорили в замке и за его пределами!

Кто-то считал, что он немного нездоров на голову, потому что мальчик с самого детства всех сторонился и был необычайно молчалив. Кто-то считал его слишком заносчивым и за глаза безбожно ругал, но большинство сходились в одном: Эвери был не от мира сего.

— Кто ж за него такого, горемычного, замуж пойдет? — сетовала кухарка Плантина, помешивая огромным половником наваристый суп из куропатки. — На всех волком смотрит, и только с господином Марти способен улыбнуться…

— Да женят его родители по договору, — отмахивалась медлительная Зимми, главная распорядительница замка. — У господ же только так браки и делаются! Его никто не спросит, и невесту его не спросят, а печати только поставят на документах — и всё, новобрачные!

— А я слышала, — вмешалась юная смазливая горничная Глашка, — что его вообще женить не собираются! — девушка склонилась к женщинам, чтобы иметь возможность говорить шепотом. — Князь с супругой сетовали, что Эвери болен или что-то типа того, поэтому жить ему в этом замке одному до самой смерти!

Под жалостливое совместное оханье женщины продолжили свой труд, а подслушавший сплетниц десятилетний мальчишка Петер выскочил во двор, чтобы в очередной раз с восторгом понаблюдать за красочным и впечатляющим тренировочным боем господ.

Движения юного княжича в бою были очень изящными и ловкими. Его гибкости могла позавидовать любая девица, но при этом он обладал немалой силой, так что даже громадному Мартину приходилось с усилием сдерживать удары его меча.

— Молодец, Светлячок! — кричал старший брату и только ему одному было позволено так золотокудрого величать. — Вот только выпад слева у тебя слабенький!

Эвери с еще бо́льшим усердием принимался разить «врага» и не выпускал из рук меча до тех пор, пока из кухни не начинал звучать пронзительный колокольный звон, оповещающий о приготовлении к завтраку.

Наконец Мартин бросил прочь свое орудие и похлопал брата по плечу.

Мальчишка выглядел счастливым и широко улыбался. Его лучистые голубые глаза в обрамлении необычайно длинных темно-коричневых ресниц сияли, а на щеках проявились очаровательные ямочки, сделавшие мальчика необычайно красивым.

Замершая неподалеку пятнадцатилетняя Армина — дочь кухарки — едва не выронила из рук плетенную корзину с постиранным бельём. И хотя весь замок безбожно называл княжича несчастным идиотом, обвинить его в непривлекательности было нельзя, а уж улыбку его — такую потрясающе очаровательную и неотразимую — Армина видела едва ли не впервые.

Между тем мальчишка поспешил уйти в свое крыло замка, где и он и проводил большую часть своего времени. Он никогда не присутствовал на общих трапезах, да и при гостях обычно никогда не появлялся. Его комнаты находились в отдалении от всех остальных. И прислуживали ему только два человека: старая и сердобольная нянька Сарра, которая ухаживала за его одеждой и наводила порядок в комнатах, и старик Бойли, заботящийся о том, чтобы в зимние месяцы в этом крыле было относительно тепло.

К моменту его возвращения Эвери уже ждала большая бадья с тёплой водой, кусок грубого солдатского мыла и огромное потертое полотенце, в которое мальчика заворачивали еще в младенчестве.

Сарра тоже была тут и в очередной раз смотрела на своего подопечного жалостливым взглядом.

— Ну что же вы так, госпожа… — прошептала она жалобно, но Эвери развернулся и посмотрел на нее с глубоким укором.

— Нянь! Я же просил!!! Я «господин»!!! И это не обсуждается!

Но увидев боль в глазах худенькой старушки, он смягчился и, подойдя, обнял её.

— А вдруг отец услышит??? Он же тебя не пожалеет!!! Я… мальчик, и это навсегда. Ты же знаешь…

Женщина всхлипнула и согласно кивнула.

— За что же вам… такое унижение??? Вы ведь…ох!

Она не договорила и, вытирая от слез морщинистое лицо, поспешила уйти, потому что Эвери предпочитал мыться в одиночестве.

Он быстро сбросил с себя пропахшую по́том одежду и нырнул в бадью.

Вода расслабила уставшее тело, и он, откинувшись на край бадьи, закрыл глаза.

В голову лезли всякие тяжелые думы. И хоть он открещивался от жалостливых слов няни, в глубине сердца он тоже постоянно спрашивал: почему? Почему с ним приключилась такая беда, что он родился какой-то неправильной ненормальной девушкой, которая так похожа на мужчину и вынуждена всю оставшуюся жизнь скрывать свой «женский» позор?

Эвери устало выдохнул, тщательно натер себя мыльной тряпицей, вымыл свои короткие волнистые волосы, лежащие вокруг лица ореолом, и вылез из бадьи.

Обсушив себя полотенцем, он в обнаженном виде подошел к большому зеркалу на стене и замер.

Высокий рост, гибкое сильное тело с четко очерченными мускулами, но при этом длинная тонкая шея и узкие ладони. Округлых пропорций, присущих женщинам или той же старшей сестре Оливии, нет. Плечи довольно широкие, талия фактически отсутствует, бедра узкие, ноги мускулистые и крепкие, но без единого волоска. Груди почти нет, но подвязывать ее все равно нужно, чтобы ничего провокационно не торчало из-под рубашки. Да, тело женское, но ужасно несуразное, непривлекательное и чрезмерно мускулистое.

Эвери перевел взгляд на свое лицо.

Свои черты казались ему грубоватыми: острый подбородок, небольшие бледные губы, широкие коричневые брови вразлет и узкий ровный нос с едва заметной горбинкой — во всем этом совершенно не было женской мягкости, присущей той же самой сестре Оливии. Одни сплошные острые углы. Только глаза — большие, темно-синие с черным ободком на радужке — они казались неуместно огромными и яркими на таком невзрачном лице. А еще ресницы. Вот тут-то природа переиграла сама себя. Длинные, не в цвет волосам темные — они сами по себе подворачивались вверх, словно их усердно подвели щеточкой. Даже Оливия иногда с завистью останавливала взгляд на этих ресницах, ведь у нее они были значительно короче.

Однажды в детстве сестра закатила истерику и потребовала у родителей, чтобы Эвери остригли его ресницы, мол, они слишком выдают, что младший брат «какой-то неправильный». Но мама отказалась. Все равно же вырастут!

Эвери печально выдохнул и поспешно отвернулся. Смотреть на самого себя ему было крайне неприятно.

Недоженщина. Полумужчина…

Эвери скривился и нервным движением взлохматил свои золотые непослушные вихры.

Ему было больно.

Больно в очередной раз.

И так всегда.

Почему именно он???

За что????

Но ответа ему дать никто не мог. Родители говорили, что он родился с проклятием и что ему обязательно нужно быть мальчиком, хоть он и родился девочкой.