Шрифт:
Закладка:
Ричи пробежался взором по небу, после чего констатировал:
— Бладжер. Его нет на поле.
— Но бладжер не мог… — протянула хмурая Гермиона. — Он же зачарован на то, чтобы летать лишь за игроками, если только… — лицо девочки слегка просветлело, словно ей пришла в голову отличная идея. — Если только кто-то не заколдовал бладжер!
— Хорошая версия, принимается.
— Это Блэк! — продолжила Гермиона.
— А это уже лишнее, — отрицательно покачал головой Гросвенор. — Гермиона, Блэку незачем вредить Гарри.
— Ричи, но он был тут! — продолжила стоять на своём Грейнджер. — Мы его оба видели. И он смотрел на Гарри. Наверняка примерялся, как бы лучше его прибить!
— Гермиона, не делай поспешных выводов. Я согласен с тем, что бладжер заколдовали, но кто это сделал — предстоит выяснить. Нужно составить список подозреваемых, провести расследование, а не записывать сходу основным подозреваемым единственного пса, который еще не факт, что является Блэком. Это как минимум не профессионально.
— Эм… — Гермиона смущенно потупила взгляд. — Извини, Ричи. Я постараюсь быть более объективной. Но мы так и продолжим смотреть матч в то время, как твой друг страдает?
— Нет, конечно. На самом деле я не люблю квиддич. Мы сейчас неспешно отправимся в замок и навестим Гарри.
— Почему неспешно? — с любопытством вопросила Гермиона.
— Чтобы дать время целительнице позаботиться о ранах Гарри, — спокойно пояснил Ричард. — Раньше нас к нему всё равно не пустят. К тому же бегущий аристократ — это комично. А я не клоун, чтобы давать народу повод для шуток.
Ричард и Гермиона на самом деле шли очень медленно. Грейнджер казалось, что они плетутся, словно раненые черепахи.
В холле мальчика и девочку встретил суровый завхоз. Жидкие седые волосы Филча были зачесаны назад, морщинистое лицо исказила злорадная гримаса. Наставив на студентов швабру, он хриплым голосом грозно воскликнул:
— Вытирайте ноги!
Гермиона вздрогнула от громкого крика и невольно стала выискивать, обо что можно вытереть ноги. Она тут же обнаружила половую тряпку, расстеленную возле входа.
— Добрый день, мистер Филч, — невозмутимый Гросвенор пошаркал ботинками по тряпке. — Чудесная погода…
— Чудесная?! — с негодованием воскликнул Филч. — Да это какой-то кошмар! Ходют тут, пачкают, а старику мыть за вами.
Ричарда бурчание завхоза не проняло, он натянул на лицо вежливую улыбку и невозмутимо продолжил:
— Простите, мистер Филч, разве уборка не является прерогативой домовых эльфов?
Филч зло сощурился, замахнулся шваброй и грозно гаркнул:
— А ну пошли отсюда!
Ричи и Гермиона поспешили преодолеть холл. Когда они достигли огромных двустворчатых дверей, за спиной послышалось тихое и едва различимое ворчливое бормотание завхоза:
— Иж, выискались умники! Знают они, что домовики убираются… Директор не догадался, а они лезут не в свое дело…
Когда парочка студентов-второкурсников удалилась достаточно далеко от злополучного холла, Гермиона спросила:
— Ричи, ты уже не раз упоминал об эльфах. Кто они? Я их ни разу не видела.
— Инопланетяне из параллельного мира, — Ричард отвечал, словно говорил о чем-то несущественном. — Могучие волшебники, с виду карлики с большими ушами, глазами и носом. Родом из того же мира, что и гоблины. Волшебники в страхе перед могуществом этих пришельцев подсуетились и хитростью поработили их.
— Они рабы?! — ужаснулась Грейнджер. — Но так же нельзя!
— Можно и нужно, — был не согласен с девочкой Ричард. — Волшебники тоже люди. Все люди жуткие ксенофобы, даже если скрывают это от самих себя. У эльфов, гоблинов и иных разумных магических рас всего три пути. Первый — жить дикарями на уровне каменного века и не отсвечивать, к примеру, как кентавры и русалки. Второй — быть рабами. Третий путь — подвергнуться тотальному геноциду. Четвертого не дано.
— Но, Ричи, это же рабство! — продолжила возмущаться Гермиона.
— Лучше быть живым рабом, чем мертвым свободным.
— Но почему волшебники должны именно убивать инопланетян? Ричи, почему они не могут жить с эльфами на равных, как с гоблинами?
— Гоблины тоже рабы, — Ричард невозмутимо разбил розовые очки Гермионы. — Просто они в свое время сумели отвоевать больше видимости свободы.
— Гоблины — рабы?! — округлила глаза Грейнджер.
— Гермиона, много ты видела гоблинов, свободно разгуливающих хотя бы по Косому переулку? Я уж молчу про Лондон.
Грейнджер задумчиво сдвинула брови и нахмурила лоб.
— Ни одного, — с грустью ответила она.
— Гермиона, ксенофобия заложена в природе людей. Это часть нас. Даже если найдется сотня тысяч умных и добрых людей, которые захотят мирно сосуществовать с инопланетянами, на них придется сто миллионов, готовых растерзать опасных и непредсказуемых пришельцев. Раб предсказуем, его контролируют. Дикарь предсказуем и слаб. Оттого эти две категории имеют право на существование. Разумное свободное существо априори опасно, как и неконтролируемый искусственный интеллект. Поэтому не имеет права на жизнь. Это логика большинства людей, логика основной массы волшебников. Идти против рабства домовых эльфов и гоблинов, выступать с идеями прогрессорства кентавров и русалок равнозначно движению по встречной полосе на автомобиле в час пик.
— Рано или поздно арестуют бобби? — в вопросительной интонации протянула Грейнджер.
— Именно. Или попадешь в аварию, а по пути можешь задавить кого-то. В общем, ничем хорошим это не закончится.
Когда Ричард и Гермиона поднялись на второй этаж и свернули к больничному крылу, они повстречали целительницу, которая поспешно шла им навстречу.
Мадам Помфри замерла возле мальчика и девочки, внимательно их осмотрела и спросила:
— Вы ко мне? Что болит?
— Нет-нет, мадам Помфри, — скороговоркой произнесла Грейнджер. — Скажите, как Гарри?
Целительница с облегчением вздохнула.
— У него сломаны ноги. Я напоила мальчика Костеростом. Завтра утром он вернется к занятиям. Вы хотите навестить друга?
— Да, мадам Помфри, — ответила Гермиона.
— Хорошо, идите в больничное крыло, — произнесла Помфри. — Но чтобы вели себя тихо. Я должна присутствовать на квиддиче, но не надейтесь, что я не узнаю, если вы будете безобразничать. Больному нужен покой.
— Мы будем вести себя тихо, — за обоих ответила Гермиона.
— Спасибо, мадам Помфри, — вежливо поклонился Ричард.
Целительница поспешила к лестнице, а мальчик и девочка продолжили путь к
