Но ребенок не успокоился. Девчонка тяжело дышала, будто накручивая себя, словно готовая к броску гадюка. На лицо свисали грязные волосы, из левой ноздри при каждом выдохе появлялся пузырь. Мик не подходил близко, у него было дурное предчувствие. Он ждал, что она сломается, закричит и захнычет, но тщетно.

Гас медленно-медленно подходил к девчонке со спины.

Мик вытянул руки, стремясь показать, что безвреден — и вот тут девчонка вытащила нож. С криком бросилась прямо на него, будто хотела не просто поранить, а убить его и содрать кожу.

Она взмахнула ножом и порезала тыльную сторону его ладони. Мик вскрикнул, и девчонка нанесла новый удар, но тут до неё добрался Гас. Одной рукой он обхватил девочку за шею, другой, приложив изрядное количество силы, вывернул запястье с ножом. Раздался резкий звук, будто хлестнула ветка, и девчонка, вскрикнув, выронила нож.

Порез был небольшой, но Мик взбесился.

— Ладно, сволочь мелкая, — произнес он. — Ладненько.

Он подошел к девчонке, та попыталась лягнуть его. Он схватил её за ногу и ударил в живот. Девчонка обмякла у Гаса в руках, сползла на землю. Мик опустился над ней и, понимая, что у него встал, ухватил за волосы и ударил её головой о бетон. Не будь здесь Гаса, скорей всего он бы…

— Ладно, хватит, — сказал Гас.

— Ага. Вот соплячка мелкая.

Мик схватил её за волосы и поволок по улице, словно пещерный человек — невесту, впрочем, не окажись рядом Гаса, именно это он бы с ней и сделал.

#

Они примотали девчонку скотчем к дереву в квартале от своего убежища. Когда дойдёт до дела, она будет под рукой. Всё происходящее она воспринимала совершенно безучастно, и Мика это нервировало. Гас держал, а он приматывал девчонку. Она молчала, не сопротивлялась, просто смотрела, как тот наматывает скотч.

— Ну вот, — произнес он. — Теперь ты никуда не денешься.

Девчонка просто сверлила его взглядом. Блин, да что с ней вообще такое? Не боится? Не ждёт дурного? Не плачет? Вряд ли он так уж сильно ударил её по голове — так, немного, чтобы остудить пыл. И всё-таки она не показывала никаких эмоций, словно манекен.

— Ну, что скажешь? — спросил Мик.

Девчонка просто пялилась на него.

— Ты говорить вообще умеешь, погань мелкая?

Она продолжала пялиться.

Очень хотелось врезать ей по губам, но Гас расстроится. Он и так с трудом мирился с происходящим, а это может окончательно сломать его. Так что Мик сдержался, а после заката пришёл пожиратель огня.

Присутствие этой твари он почуял задолго до появления пиротехники. Они с Гасом задергались. В них обоих начала расти какая-то подспудная тревога, они начали огрызаться друг на друга, трепать друг другу нервы. Мик чувствовал, будто вдоль позвоночника пробегают холодные электрические разряды. От них вставали дыбом волосы на затылке, а по коже бежали мурашки. Он начал задыхаться, не мог толком вдохнуть, будто из-за спёртого воздуха. Тянуло кожу на голове, он вспотел.

Потом с воем поднялся ветер, жутко заскулил будто в закопанной трубе. Превратился в ревущий ураган: песок и пыль, земля и обломки — всё это кружилось без конца в сердце бури всех бурь. Мику пришлось выйти наружу. Гас отказался. Он весь побелел от страха. Схватился за ручки кресла и сидел едва дыша, выпученные глаза на потном лице были похожи на мячики для настольного тенниса. От него воняло чем-то кислым, напоминая дух, что стоял в лазарете.

Мужик совсем расклеился.

На улице Мик изо всех сил пытался просто дышать и стоять ровно. Он схватился за знак «СТОП» в тридцати футах от привязанной девчонки и прикладывал немало сил, чтобы его не унесло, уши наполнил пронзительный свист и скрежет пожирателя огня. Становилось жарко, ночь светлела от странного жёлтого сияния, которое Мик впервые увидел в Брикхэвене. Оно исходило прямо из сердца бури, пульсировало сквозь марево и расчерчивало всё вокруг грязно-янтарными сполохами, которые трещали статическим электричеством. Конечно, многого Мик не видел — ветер швырял ему в лицо мелкую пыль, пришлось закрыть глаза ладонью, чтоб не ослепнуть.

Но пожирателя огня он видел прекрасно, о да. Тот выполз из бури словно поток призрачного пламени, изворачиваясь и испуская ураган пара. Вдалеке занялись огнем деревья, затрещало стекло, словно сухая солома, вспыхнули крыши. Всепоглощающий жар гнал из нор бродяг и те с безумными криками натыкались на деревья и выбегали прямо перед пожирателем огня, который с радостью принимал эти подношения. Людей засасывало в адскую пасть словно диковинные закуски, Мик уже достаточно насмотрелся на эту чудовищную живую печь, поэтому знал, что потом она выплюнет их словно спекшиеся куски пластика.

Жар опалил ему брови, глаза будто закипели в глазницах, он уставился прямо в чёрную опаляющую сердцевину пожирателя огня и заорал:

— ВОТ! ВОТ ОНА! ПРИМИ ЕЁ КАК ПОДНОШЕНИЕ! ЗАБЕРИ ЕЁ ТЕЛО И ДУШУ! И ПОЩАДИ МЕНЯ, О, ПРОШУ ПОЩАДИ МЕНЯ!

Вот и весь ритуал.

Мик с воплем вбежал в квартиру, ввалился в дверь, чтобы избежать отвратительного обжигающего притяжения пожирателя огня. Он видел, как тот поглотил девчонку. Та закричала, едва пламя коснулось ее волос. И тут же к ней потянулось нечто, похожее на извивающийся, обгоревший язык сожженной ведьмы. Её не затащило в пасть, как остальных. По крайней мере, целиком. Скотч крепко держал её у дерева в вязкой и пузырящейся хватке, а она плавилась от невыносимого жара словно зефир… Шипела, брызгала искрами и наконец лопнула, разлетелась вихрем пепла.

Когда девчонку засосала чудовищная сущность, Мик украдкой взглянул на неё — всего на миг. В жерле бури он увидел обгорелый черный силуэт, который простер над городом крылья горгульи. Он стоял в мерцающем сиянии и вихре дыма всего секунду, опираясь на подобие сотни ветвистых ног. Тварь испустила пронзительный визг, словно миллион несмазанных петель, а потом расточилась в буре и пропала.

Ополоумевший и мокрый от собственной мочи, Мик на четвереньках заполз по лестнице. В дверь он вошел почти в истерике и бреду. «Девчонка… ох, блин… превратилась в хрустяшку», — вот и всё, что понял из его слов Гас.

#

Той ночью жизнь снова стала прекрасна, они были свободны как ветер, как говаривал отец Мика. Они уцелели, пожиратель огня от души набил брюхо. Здорово было просто вытянуться и не думать, что ещё может случиться. Гас ещё мучился совестью, но Мик знал, что он привыкнет. Он сам таким был во время первой отсидки. От того, чего он тогда насмотрелся, у него подвело живот и осталось неизгладимое впечатление, что