Продавцы овощей, тряпичники, ловцы крыс и обычные торговцы из Les Halles и Rue de Venise, вероятно, были теми, кто был действительно возмущен. И проститутки, которые продавали себя по ночам за пятьдесят сантимов или за головку капусты, чтобы поесть. Да, возможно, они были возмущены, но не удивлены. Не в этом городе.

— Полагаю, они разгневаны, — сказал Джарни.

Леклерк снял очки.

— Ну же, Джарни. Давайте говорить открыто.

Джарни вздохнул.

— Эти… сэр… Интересно, эти люди действительно возмущены или втайне наслаждаются ужасными подробностями.

— Ах! Вы говорите о культурной элите? О привилегированных? Об эстетах? Хорошо, что у вас нет политических амбиций, Джарни. Но я, как и вы, предпочитаю думать, что служу всем, а не немногим. Важно помнить об этом.

— Да, сэр.

— Но это дело сейчас… это самое… — он сделал паузу, изучая Джарни через свои очки в проволочной оправе. — Вы здоровы, Джарни?

— Да, сэр. Я просто плохо спал прошлой ночью.

Леклерк просто кивнул… хотя на одно трепетное мгновение Джарни был уверен, что этот человек подозревает его, вот-вот встанет и закричит, чтобы Джарни признался в своих грехах, признался в том, кем он был. Но он не сделал этого.

— Месье Бетро был здесь, Джарни, — сказал ЛеКлерк с некоторой серьезностью в словах. — Бетро — комиссар полиции этого квартала, как вы, вероятно, знаете. То, что он мне рассказал, было очень тревожным. Вы не прочтете об этом в газетах или скандальных листовках. Его люди на кладбище Сен-Парнас… они утверждают, что человек, в которого они стреляли, был солдатом.

Джарни почувствовал дурноту, его голова закружилась, а зрение, казалось, помутилось.

— Но… но… — заикался он, — …это невозможно…

— Да, Джарни. Я тоже так думал. Пока мне не дали вот это, — Леклерк положил на стол маленький латунный диск. — Вы узнаете его?

Джарни попытался облизать губы, но на это ушли бы реки. Он сглотнул, пытаясь устоять на ногах, пока мир вокруг него бешено вращался, а личинки голодно грызли подкладку его желудка. Конечно, он понял, что это за диск: пуговица. Пуговица с кителя пехотинца. А что, у его кителя были такие же пуговицы…

— Внимательно следите за своими людьми, Джарни. Я сказал Бетро, что лично проверю каждую гимнастёрку в казармах. Но я не буду. Я нахожу эту идею отвратительной. Кроме того, это вызовет определенные подозрения, не так ли? Так что, это сделаете вы и другие мои сержанты. Проверьте свой взвод, Джарни. Проверь их кители.

Посмотри на меня, дурак! Разве ты не видишь вину, ужас, безумие в этих глазах?

— Да, сэр.

Джарни отдал честь и повернулся к двери, удивляясь, что смог устоять на ногах, удивляясь, что не упал на колени и не стал кричать о своих непристойных преступлениях. Если бы только у него хватило сил.

— Джарни.

— Сэр?

Леклерк изучал его с типичным ровным безразличием.

— Внимательно следите за своими людьми.

— Да, сэр.

— Этот изверг должен быть найден и уничтожен.

Его глаза наполнились слезами, Джарни сказал:

— Я не могу не согласиться, капитан…

* * *

В те мрачные дни популярным развлечением было посещение парижского морга. Прохожие и болезненно любопытные входили в это грозное каменное здание и сразу же направлялись в выставочный зал. Здесь, за большим смотровым стеклом, на плитах лежали невостребованные трупы, разложенные, как мясо на витрине мясника. В сладком смраде разложения и менее явных запахов любопытные могли на досуге изучать вздувшиеся белые тела, выловленные из Сены, раздавленные останки рабочих, самоубийц с перерезанным веревкой горлом и уличных женщин, найденных зарубленными в тусклых переулках с остекленевшими от ужаса глазами. Все они были разложены обнаженными в мрачном великолепии — в смерти нет секретов. К стене сзади прикрепляли личные вещи: брюки, пальто, подъюбники, шляпы, шарфы. Считалось, что если конкретный кусок загнивающего мяса уже нельзя узнать, то, возможно, можно узнать какой-нибудь предмет одежды или любимые часы.

Это было, конечно, не самое приятное место.

Но приятно это или нет, люди приходили толпами. Ведь в отличие от многих других парижских выставок, эта была бесплатной для публики. В любое время дня здесь можно было увидеть рабочих с их ранцами инструментов, которые стояли и грызли свежие буханки хлеба у ближайших торговцев. Они стояли плечом к плечу с высокородными меланхоличными дамами в шелковых платьях и c кружевными зонтиками, самозваными интеллектуалами и уличными поэтами, распевающими кладбищенские вирши, высококлассными бизнесменами в шляпах и с тросточками, десятками хихикающих девушек, только что пришедших с мельниц и магазинов, которые двигались вокруг розовощекими роями. Пришли все: низшие классы, буржуазия, интеллигенция, аристократы. Они смотрели на мертвые лица, посиневшие от реки и обглоданные рыбами до костей; лица, залитые водой до такой степени, что они разваливались на части, как вареная курица; лица, изрезанные, продырявленные, изгрызенные крысами и собаками, сожженные и изуродованные неизвестными силами; лица, похожие на расплавленный воск, нагретый солнцем и зараженный личинками, пока их мягкая мякоть буквально не соскальзывала с черепов под ними; лица, которые были сморщенного пыльно-желтого цвета мумий, или не имели глаз, или улыбались ухмылкой вскрытия в предсмертной гримасе; и, время от времени, лицо молодой женщины, которая бросилась в Сену только для того, чтобы найти изысканность в смерти: пышные волосы, безупречная мраморная кожа, высокие скулы, губы, вытянутые в мягкую серую дугу. Жизнь заключена в капсулу, а смерть олицетворена в восхитительной красоте пепелища. Гробовщики часто делали из этих бедных девушек посмертные маски. Одна из них — известная как "Неизвестная из Сены" — была скопирована и продана в большом количестве, украшая гостиные и салоны по всей стране.

Днем морг был процветающим местом, а ночью — таким же тихим и спокойным, как и облепленные мухами лица в витрине.

И именно сюда, в темноту ночи, пришел человек по имени Франсуа Джарни, движимый тем, что голодало внутри. Это был не первый его визит в Maison des morts, как его называли. Он знал, что в подвале, где хранятся самые отборные куски, есть беспокойные слуги. Но личинки были умны. Они заставили Джарни спрятаться в чулане с метлами, пока один санитар не уйдет на обед, а другой не задремлет в пустом кабинете.

Буфет был открыт.

Личинки, конечно же, заставили Джарни прихватить с собой железный отбойник. Немного напрягшись и похрюкав, он выбил дверь в подвал и спустился по запотевшим ступенькам. Помещение для вскрытия не представляло для них никакого интереса… хотя некоторые запахи там были очень сочными.

В холодной комнате Джарни открыл ящики, установленные в