придётся уже утруждать свои чудесные, как ты говоришь, ручки.

— Нет, — заломался Чапос, — Такого уровня мастер сама за деньгами не придёт. Где ей время лишнее взять?

— Не придёт и не надо, — согласился Рудольф, — а вещь я уже не верну. Мне очень уж нужна новая одежонка. Старая, видишь, вся износилась.

Чапос ошалело смотрел на него, не понимая, что предпринять. Он пучил свои обычно запрятанные в глубоких глазницах глазищи, поняв свою глупость, катастрофическую поспешность, с которой всучил готовое изделие раньше, чем забрал деньги. Но сделать-то ничего не мог. Рудольф комкал упаковку, будто мог уловить на ней некие излучения и тепло рук той, о которой и думал в настоящий момент. Почему именно она должна была шить из этой тонкой шкуры то, что он и заказал? Он и сам не мог понять, почему. Может, у них с Чапосом давно уже была телепатическая связь друг с другом, о которой они и не подозревали оба, а она вот взяла и возникла, не пойми зачем. И те смутные образы о Нэе, о её пальчиках, колдующих над изделием, перетекли в него от Чапоса?

Как ни выкручивался Чапос, а на другой же день притащил с собою какую-то местную бабу, выдав её за творца изготовленного плаща. Рудольф отдал деньги и хотел уйти, но Чапос остановил его, желая на полную катушку обожраться за счёт Рудольфа хотя бы в один из ближайших дней, если уж баба не стала причиной, ради которой он пожелал бы расщедриться, как было когда-то с Ифисой. Уж коли удача свела их снова вместе, Чапос как ненасытный червь решил снова присосаться к безмерным, не иначе, щедротам подземного оборотня. Надо было что-то срочно придумать, и Чапос придумал, не понимая, что выдал то, чего хотел скрыть. — А вы знаете, мне Азира рассказывала, что видела как-то вашу знакомую аристократку в столице. Муж то ли погиб, то ли умер от старости. Слухи были какие-то невнятные о нём. Азира уверяет, что этого загадочного психиатра видели живым и после тех жутких событий в столице, когда с неба что-то там свалилось и взорвалось, а чудовищная вспышка вызвала у людей, живущих поблизости, повреждение зрения. Она уверяет меня в том, что видела его в столичной толчее гораздо позже того события. Может, из-за собственной немощи старый муж и изгнал жену, как отщепенку, не желая уже содержать… — Чапос хотел лишь заинтересовать, а там уйти от расспросов, ссылаясь на возможную ошибку Азиры, с кем и делил своё столичное и дорогое место обитания.

— О какой аристократке речь? — встряла баба, описывать внешность которой не было и смысла, ибо она была из тех, кто забываются тут же, как перестаёшь их видеть. — В моём модном доме одна аристократка служит мне как обычная работница. Сейчас много таких развелось, обедневших, изгнанных, да и вообще никому не нужных. Не иначе, надвигаются последние времена…

Чапос глянул на неё с такой свирепостью, что она поперхнулась напитком.

— До завтра, господин Руд! — Чапос встал, словно хотел оттолкнуть уже вставшего Рудольфа подальше от столика. На данный момент у бандита не было заготовки на то, как ему одурачить Рудольфа по поводу возникшей в столице Нэи. Баба могла проболтаться, хотя она уже проболталась, и Чапос видел, как изменился Рудольф в лице. Ведь по поводу того, что там видела Азира, всегда можно было нагородить любую чушь. Обозналась, как бывает сплошь и рядом, — случайно похожая девица мелькнула и куда-то пропала. Ищи её теперь. Но Рудольфу уже не нужна была ни его ложь, ни его правда. А пришёл он на следующую встречу лишь затем, чтобы дать понять отстойной сволочи, что Нэю тому трогать опасно для жизни.

Рядом с Чапосом стояла объёмная коробка, он притащил её внутрь ресторана, опасаясь оставить в раздолбанной машине. Рудольф полез туда и вынул любопытное изделие местных умельцев. Роскошная маленькая декоративная девушка заискрилась всеми цветами радуги в его руках. Неимоверно тяжелая для своего небольшого размера, она была сделана из чего-то, подобного фарфору по виду, но только по виду. Материал не был известен, и плотность, ощутимая по весу, удивляла, так как изделие казалось созданным из света и живого вещества. Разукрашенная красавица кормила оленя искусно сотворёнными фруктами, лежащими на подносе из полупрозрачного минерала. Они как подлинные манили к себе прикоснуться и попробовать их на вкус. Синие глаза с бархатно-чёрными зрачками, сделанные из настоящих драгоценных камней, мерцали как у живой девушки, а одежду, казалось, можно смять неосторожным прикосновением, хотя она тоже была из твёрдого материала, подобного кружевному стеклу. Усыпанная цветами от волос до подола, игрушечная фея Паралеи странно напоминала Нэю. Или ему так показалось из-за синих глаз на розовощёком личике, ласковом и наивном? Тёмные длинные волосы открывали выпуклый лобик, а приподнятые сзади высокой причёской, они также открывали изгиб её грациозной шеи. Прекрасная, она не была эфирной выдумкой творца. Тщательно выточенная фигурка вовсе не была идеальной с её открытыми округло-пленительными ручками, и полными, но в меру, ножками. Она была предельно реалистичной, лишена надуманного совершенства или безупречной стилизации.

— Блеск! — сказал он, невольно восхитившись безделушкой. — Где своровал?

Он держал изделие неизвестного мастера умышленно неосторожно, креня её на один бок, играя на нервах у Чапоса. Тот замер, следя, что будет дальше. Протянул руки, норовя подхватить её в падении.

— Мне принёс подарок? Да я в куклы не играю. Мне и поставить её негде.

— Подарок, да не вам. Поставьте, а то уроните!

— Кому же? Законной владелице? Ага, вот и фамильный вензель. — И фигурная композиция была перевёрнута вверх изнаночной стороной массивной подставки, изображающей цветущий луг, где каждый листик и бутон были подобны своим живым растительным оригиналам, только намного уменьшенные и никогда не увядающие.

«Ниадор Роэл своей возлюбленной Ласкире. Да будет вечной твоя красота, твой свет, как вечны Надмирные селения счастья».

Чапос застыл, став подобием окаменелой фигуры, не декоративной, к сожалению. Замри он где-нибудь в густом лесу, так сошёл бы за лешего или бога Пана какого. Был ли на Паралее не женский, а мужской природный дух — покровитель живности? Неизвестно.

— Ласкира? Прекрасное имя, а главное знакомое. И не мне одному. Ты её помнишь?

Чапос не пошевелился.

— Но это не та Ласкира, наша недавняя общая знакомая, а кто-то из не близкого к нам, но не особенно ещё и далёкого прошлого. И она ещё недавно жила на цветущей, но печальной планете.

Рудольф засунул скульптуру нарочито головами вниз — девушку и её оленя, рискуя обломить их уязвимые шейки всем остальным