до раздевалки, взял новый комплект одежды, проверил свои вещи в сумке и, переодевшись, вернулся в палату. Там Рицко, наконец, забылась сном, еще сохранив на лице следы пережитых мук, но все же поддавшись несущему покой умиротворению, хотя и являющемуся следствием крайнего истощения. Впрочем, скованные долгим напряжением мышцы и крошечные ниточки морщинок на лице постепенно сглаживались, расслаблялись, словно такая незначительная вещь, как тихое спокойствие, чудотворным образом гасила всю терзающую тело боль и зализывала раны на кровоточащем сердце. Груз тяжести, что давил в груди женщины, все еще был невыносимо силен, однако, как капелька освежающей прохлады душным летним днем, что-то тронуло ее душу ласковым иллюзорным касанием.

Насладившись видом смягчившегося лица Рицко, ее глубокого сна, благодатного, а может быть и грустного, Синдзи поджал губы и неслышно забрался к ней на кровать, не снимая одежды. Ночью ему не было никакого смысла блуждать по пустому городу, возвращаться домой было опасно, да и усталость в виде мутнеющего взора слишком явно давала о себе знать, поэтому он решил дождаться утра здесь, в тихой просторной палате с залитым водянистой жижей полом. Прислонившись спиной к холодной стене, Синдзи краем глаза скользнул по покачивающейся от медленного дыхания женщины простыне, под которой вырисовывалась все еще эффектная стройная фигура на боку с длинными соблазнительными изгибами сложенных вместе бедер, положил ее ослабшую, вывалившуюся из импровизированного одеяла руку себе на живот и с безмятежностью на легком сердце провалился в дрему. Как бы ему не хотелось, позволить себе заснуть он не мог, поэтому всю оставшуюся ночь балансировал на грани забытья, ныряя в неглубокий сон и в скором времени возвращаясь обратно, отчего голову заполнили сонмы разнообразных образов и панорам, реальных и фантастических, манящих и пугающих, и длилось это столь бесконечно долго, что в какой-то миг реальность перемешалась с вымыслом и мир потерял удерживающую его границу. Спустя вечность тянущихся как плавленая карамель секунд Синдзи обнаружил себя возле исполинского дерева, тонкого и элегантного, сияющего белизной, только почему-то перевернутого, которое раз за разом вопрошало «чего ты желаешь?», а затем, когда что-то схватило его и потащило вниз, он резко распахнул глаза.

И обнаружил себя все в той же палате рядом со свернувшейся во сне Рицко, скомкавшей вокруг себя всю простыню, судя по загоревшимся огням в коридоре, уже далеко не ранним утром.

«Черт, все-таки уснул».

Протерев резанувшие от непривычно яркого света глаза, Синдзи соскочил на ноги, зашатавшись от резкого оттока крови из головы, заправил одежду и перед уходом невольно бросил взгляд на женщину. Та так и не проснулась, лишь немного поморщилась, словно во сне отсчитывая секунды до мучительного пробуждения, и Синдзи вздохнул, закусил еще одну воображаемую пилюлю, чтобы восстановить силы, а затем поспешил к выходу из медицинского корпуса.

Поверхность встретила его уже привычной утренней прохладной, что разогнала остатки сна и попутно одарила голову неприятной давящей болью, хотя все же вид от горизонта до горизонта распластавшегося аркой голубого неба с размытыми островками дымчатых облачков оказал успокаивающее воздействие на занывшее от безысходности сердце. Нужно было где-то потратить несколько часов жизни, не провоцируя и так уже раздувшуюся опасность и не попадаясь на глаза нежелательным людям — все-таки его слава уже шагала впереди него семимильными шагами. Сейчас, пока от него ничего не зависело, Синдзи предпочел бы отсидеться в тихом неприметном уголке где-нибудь в районе старого Токио-3, среди покосившихся развалин почти что новых, но отчего-то рухнувших домов в окружении настоящих джунглей из неукротимо завоевывающей себе жизненное пространство растительности. Его почему-то тянуло в ту часть города, названную «призрачным лесом» благодаря своей безлюдности, потому что жить там из-за многочисленных провалов в бронеплитах уже было небезопасно, а передвигаться по сохранившимся улицам мешали целые сети из проросших вьюнков, дикого виноградника и плюща, особенно облюбовавшего ряды мачт линии электропередач. Никто не мог сказать, каким образом флора столь быстро завоевала пространство, сплошь застеленное асфальтом и бетоном, однако именно там Синдзи в последнее время чувствовал себя в безопасности, среди брошенных, а теперь покрытых тонким слоем мха автомобилей, сухого ила и жутковатыми скелетами вырисовывающихся среди улочек ржавых остовов кораблей и железнодорожных вагонов, чьи внутренности уже давно были выпотрошены запасливыми рабочими в целях безопасности.

Впрочем, Синдзи даже не успел выстроить в голове маршрут к зеленому острову, как включенный телефон мгновенно разразился протяжным пиликом, сигнализирующем о доставленном сообщении.

«Пропущено 19 вызовов», — гласило оно.

При виде отчетливых черных букв на ярком цифровом экранчике мобильника по спине пробежала стая мурашек, как вдруг трубка подпрыгнула в руке и исторгла длинный громкий перезвон.

— Алло, — спустя полминуты непрекращающейся трели нехотя ответил Синдзи.

— Хей, птенчик, доброго дня! — впился в голову, словно гвоздь в мякоть дерева, жизнерадостный девичий голос. — А я тут между делом решила позвонить, проведать моего дражайшего маньячушку.

— Какая прелесть...

— Во-во, еще какая прелесть, спасибо. Представь, слух прошел, что сегодня ночью в местной больнице некто забавлялся с нашим славным главврачом. Ты, случаем, не знаешь, кто бы это мог быть?

Синдзи кисло поморщился.

— Понятия не имею. Мало ли в мире извращенцев.

— Ага, тоже так подумала, — кажется, Мари на том конце лыбилась во всю свою милейшую физиономию. — Прямо страшно по ночам ходить стало.

— Ты мне звонишь радостью своей поделиться по этому поводу?

— Ха-ха, в яблочко, поделиться! — рассмеялась она и вдруг моментально сделалась серьезной. — Слушай внимательно. Сейчас тебе нужно без промедлений тикать в сторону станции метро, встретишь там Белоснежку, получишь дальнейшие указания. На этот раз все серьезно, дело касается напрямую тебя.

Синдзи вздохнул и протер заслезившиеся от свежего воздуха глаза.

— Опять игра?

— Опять игра. И опять на кону невинная жертва. Давай, поспеши, если завалишь — тебе конец.

И Мари отключила связь.

«Итак, снова здорова. У меня уже знакомых не так много осталось, чтобы ими дальше шантажировать. Или она добралась до них? Нет, рано еще, она только приготавливается. Думаю, дня два в запасе есть».

Постучав в задумчивости трубкой по бедру, Синдзи с тоской взглянул в сторону идущей к заброшенной части города дороги, снова вздохнул и побрел к станции, чувствуя, как каждый шаг тяжелым грузом откладывался у него на сердце. Его угнетало даже не ожидание очередного игрища безумной полу-британки, не страх перед наверняка бесчеловечным и жестоким испытанием, а осознание, что девушка позвонила как нельзя кстати. По-крайней мере, теперь не нужно было ломать голову над тем, чем себя занять в первую