Ближайший конный чарисиец был всего в трехстах ярдах, и когда разрыв в тумане расширился, сержант увидел по крайней мере еще тридцать вражеских всадников позади него.

Хуже того — гораздо хуже — он увидел, как один из тех других всадников указал прямо на него и Обейрна.

— Лэнгхорн!

Он развернулся, потерял равновесие, приземлился на зад и покатился обратно по склону гораздо быстрее, чем мог бы сделать на ногах. Второе отделение с прошлой весны «видело дракона» чаще, чем хотелось бы, а Зиммир был проницательным и жестким командиром. Вот почему для дежурства в пикете было выбрано его отделение, и лощина покрылась брошенными чайными кружками и кухонными принадлежностями, когда ветераны Зиммира начали с безумной поспешностью седлать лошадей.

Обейрн последовал за взводным сержантом вниз по склону почти так же быстро, хотя ему удалось удержаться на ногах, и они помчались к своим лошадям.

— Еретики! — рявкнул Ливкис, хватая свою попону и седло и забрасывая их на спину лошади. — По меньшей мере тридцать. Регулярные войска Чариса. — Он обвел взглядом побледневших солдат и потянулся к подпруге под брюхом своей лошади. — Убедитесь, что лейтенант поймет — они из регулярных, а не эти добровольцы из Сиддармарка!

Головы закивали, на лицах было мрачное понимание того, почему сержант был уверен, что у всех них есть эта информация. Если бы у них и были какие-то сомнения, топот копыт, приближающихся к ним, прояснил бы их.

Рядовой Шмид закончил седлать лошадь. Он повернулся, чтобы помочь Обейрну, но Зиммир яростно покачал головой.

— Иди, Макс! — рявкнул он.

Шмид колебался, наверное, один удар сердца. Он и Обейрн были родом из одного города, выросли вместе, и Шмид ухаживал за сестрой Обейрна. Но каждый человек в этой лощине знал, почему их пикет был там, где он был, и они знали, что означал этот стук копыт.

Макзуэйл Шмид потратил всего одно мгновение, чтобы сжать плечо своего друга, затем вскочил в седло и дал шпоры своему испуганному коню.

Еще четверо членов пикета поднялись в седла, когда чарисийцы достигли вершины лощины. Они резко повернули головы своих лошадей, встречая угрозу лицом к лицу и обнажая сабли, пытаясь выиграть немного больше времени для товарищей, все еще старающихся сесть в седла.

Было слишком поздно.

Конным полкам имперской чарисийской армии было отдано предпочтение в отношении новых револьверов. Девять тысяч первоначального образца и три тысячи нового образца Тейджиса Малдина, стреляющего патронами, ждали графа Хай-Маунта, когда его войска достигли Сиддар-Сити, достаточно, чтобы вооружить по одному полку в каждой из его трех конных бригад. По мере перевооружения этих полков они передали свои оригинальные двуствольные пистолеты своим родственным полкам, также удвоив их пистолетное вооружение. Это означало, что каждый из драгун Хай-Маунта мог произвести не менее шести выстрелов из револьвера, прежде чем перезарядить его, и теперь 3-й взвод роты Б 2-го батальона 10-го конного полка перелетел через край этой лощины со шквалом огня.

Рядовой Шмид был единственным членом отделения капрала Зиммира, которому удалось спастись.

* * *

— Это подтверждено? — резко спросил сэр Рейнос Алверез.

— Да, сэр. — Выражение лица капитана Латтимира было напряженным. Капитан наклонился и ткнул пальцем в точку на карте. — Примерно здесь, сэр.

— Но мы не знаем, что могло скрываться за теми, кого видели люди Азбирна, не так ли?

Латтимир распознал риторический вопрос, когда услышал его, и только покачал головой. Алверез мрачно улыбнулся и склонился над столом с картами, в то время как его мысли лихорадочно метались.

Кавалерийский полк сэра Агустаса Азбирна был одним из трех, оставленных для прикрытия Роймарка. Остальные были либо связаны, сопровождая поезда с припасами, либо были втянуты в ожесточенный конфликт, разгоревшийся на грязных зимних холмах и лесных участках вокруг Бранселика. Он пытался убедить герцога Харлесса усилить Бранселик, и деснаирцы фактически согласились предоставить четыре кавалерийских полка… ни один из которых еще не достиг Бранселика. Однако они наотрез отказались отводить какую-либо дополнительную кавалерию из пикета Хеннета в Чейвейре и потребовали больше пехоты Алвереза для осадных линий к югу от форта Тейрис в обмен на полки, которые они теряли. В результате перегруженные солдаты Алвереза были единственными, кто мог защитить важнейшую базу снабжения, от которой зависело так много, и для выполнения этой работы он был вынужден посылать их все больше.

Еретики оказывали неуклонно растущее давление на Бранселик в течение последних пятидневок, хотя они были осторожны, чтобы не слишком сильно давить на пехоту, окопавшуюся в самом городе. И, похоже, кавалерия чарисийской армии была менее хорошо оснащена артиллерией, чем ее пехота. До сих пор сообщалось не более чем о нескольких тысячах всадников-еретиков, хотя цифры были менее точными, чем хотелось бы Алверезу. Еретики приходили и уходили, устраивая засады на кавалерийский патруль здесь, спускаясь вниз, чтобы напасть на обоз с припасами там, время от времени обстреливая плот ружейным огнем и постоянно скрываясь на берегу реки как выше, так и ниже Бранселика. Они ясно осознавали, насколько важным стал город для квартирмейстеров армии Шайло, но до сих пор они отказывались принимать на себя потери, которые, должно быть, понесли бы, пытаясь штурмовать это место, особенно без поддержки их адской артиллерии.

Алверез был благодарен им за сдержанность, хотя и задавался вопросом, как долго это продлится. Робость была не тем, что он привык ассоциировать с чарисийцами, и этот спарринг, эти покачивания и отскоки заставляли его нервничать. Отсутствие какого-либо из их маленьких угловых орудий также озадачило его. Эти проклятые штуки явно были переносными. Конечно, их также можно было перевозить на вьючных лошадях или мулах, так почему же у кавалерии, преследовавшей Бранселик, их не было?

Он приказал своей собственной кавалерии выяснить это, но патрули, наткнувшиеся на еретиков, как правило, несли большие потери при относительно небольшом количестве информации. Однако постепенно стало очевидным одно: чарисийцы не воспринимали кавалерию так, как другие люди. Армии Сейфхолда всегда включали в свою кавалерию метательные войска — обычно конных лучников, но большинство командиров кавалерии использовали лучников в качестве вспомогательных подразделений, как застрельщиков или в заслонах, в зависимости от ударов копьем или саблей для решающего боя. До сих пор никто не видел ни одного чарисийского улана, ни один доларец или деснаирец не появился с сабельным ранением, и у каждого из ублюдков, похоже, было ружье. Они действовали скорее как пехота, которая просто использовала лошадей для быстрого передвижения, чем как настоящая кавалерия, и это было еще одной из многих вещей, которые огорчали сэра Рейноса.

Теперь он понял, что был недостаточно несчастен.

Эти ублюдки обманули меня, — мрачно подумал он. — И тот факт, что они не облапошили меня так сильно, как Харлесса или этого чертова идиота Хеннета, не заставляет меня чувствовать себя ни на йоту лучше.