в форме пугали Минтая сильней, чем любые зомби. Он подозревал, что его давно ищут — либо те, кому он помогал воровать деньги, либо те, у кого их воровали. А скорей всего — и те, и другие.

Минтаю нужны были инструкции от людей, которые научили его, как украсть миллионы.

Эти люди однажды дали Минтаю спутниковый телефон для экстренной связи.

И телефон этот лежал в чемодане…

Бывший военный финансист Михаил Юрьевич Канарин, тайный миллионер, не очень удачливый аферист и тихий совладелец провинциальной фирмочки «Проект Миллениум» повесил короткий автомат на шею, сполз на заднице по скату крыши и взялся двумя руками за ограждение пожарной лестницы, намереваясь спуститься вниз.

Ему нужно было всего-то сделать один звонок — пока рядом никого не было.

Он был уверен, что за время его отсутствия ничего не произойдет. Ведь округа была пуста…

Он ошибся.

* * *

Мы медленно и осторожно спускались по лестнице, ожидая, что услышанные Олей звуки повторятся.

Но всё было тихо.

— Точно, послышалось, — решил Димка, встав перед входом в зал ожидания и заглядывая в него, как в пещеру великана-людоеда, подступы к которой были завалены барахлом пожранных людей — это мы тут так намусорили.

Я в зал не смотрел. Я следил за тылами. В какую-то секунду мне показалось, что в темном углу возле касс, за колонной, на которой висело расписание электричек, что-то шевельнулось. Я шагнул вправо, поднял фонарь повыше и направил луч в сумрак — если там кто-то и был, то он очень хорошо прятался.

— Чего ты? — зашипел на меня Димка.

— Не знаю пока, — сказал я и сделал маленький шажок вперед. Под ногу попало что-то мерзкое и скользкое — мне почему-то показалось, что я раздавил огромного паука. Едва не закричав, я посмотрел на пол.

Это была кошка.

Впрочем, опознать зверька сразу я не сумел: задняя часть его тела была буквально изжевана; то, что я принял за хвост, оказалось вывалившейся кишкой; шерсть, где она осталась, больше походила на пропитавшийся кровью и грязью войлок. Лишь голова была целой, если не считать надорванного уха и вывернутой вбок челюсти. Но чтобы увидеть голову, мне пришлось сдвинуть маленький трупик — я сделал это острием своего нового мачете.

— Там, кажется, открыто, — сказал вдруг Димка, указывая стволом в сторону железной двери с надписью «Комната полиции».

— И кто-то тут трапезничал, — сказал я, пинком отправляя ему под ноги кошачьи останки. Круглая голова оторвалась и покатилась, глухо постукивая.

— Крысы?

— Должно быть, эти крысы отперли дверь… — Теперь и я видел черную щель в притворе.

— Если это обращенные… — Димка жестом велел следовать за ним. — Тогда почему они не нападают?.. — Он крался к железной двери. — Где они?

Я не стал напоминать ему о шорохах и неясном движении в темных углах.

Нам вообще следовало перестать говорить.

— Тс-с, — сказал я беззвучно и поднес палец к губам.

Оля посмотрела на нас, как на ненормальных. Она не понимала, почему мы еще здесь, почему не мчимся со всех ног к выходу. Я и сам это не очень-то понимал.

— Встань справа, — шепнул мне Димка и жестом пояснил, что я должен рубить тех, кто может выскочить из единственной комнаты, которую мы еще не обследовали.

В этот момент мы все услышали тихий тонкий писк. За дверью, определенно, было что-то живое.

Димка быстро нас оглядел. Вооруженная пистолетом Оля стояла на самом опасном месте — точно напротив двери; мне это не понравилось, но менять что-то было поздно.

Димка распахнул дверь и отпрыгнул, направив в проём ствол охотничьего ружья и светодиодный фонарь, похожий на палицу. Со своего места я не мог видеть, что происходит в комнате, но и Димка, кажется, видел не больше моего. Зато теперь я почувствовал запах — тяжелую вонь мокрой псины и разлагающегося мяса.

Опять что-то пискнуло — совсем уже рядом. Я приготовился рубить — щупальце ли, лапу, клешню или башку — что первое сунется из-за двери. Мы все были в диком напряжении. А я физически ощущал ход времени, слышал его — мгновения щелкали, будто лопающиеся на раскаленной сковороде семечки.

Но ничего не происходило.

А потом я увидел, как странно — совершенно не к обстановке — меняется лицо Оли. Шагнув к двери, она опустила пистолет — её словно неведомая гипнотическая сила потянула вперед.

Димка окриком попытался остановить Олю.

Но она, блаженно улыбаясь, присела на корточки, протянула руку с открытой будто для милостыни ладонью.

Я ничего не понимал, пока не услышал призывное «кис-кис-кис» и не увидел маленький серый комочек, смешно перевалившийся через стальной порожек комнаты.

Крохотный котенок ткнулся мордочкой в Олины пальцы, и она засмеялась.

У меня от этого смеха внутри будто лопнуло что-то — остекленевшая душа, может быть? Я на пару секунд забыл обо всем, заулыбался как дурак, на Олю и котенка глядя.

И не успел среагировать, когда из-за двери выпрыгнула приземистая уродливая тварь, похожая на безволосую обезьяну. Она длинной своей лапищей смахнула котенка и опрокинула Олю.

Грохнул выстрел — Димка был начеку.

Тварь завизжала, закрутилась на месте.

Я, опомнившись, подскочил к ней, рубанул, особо не целясь — да и как там было выцеливаться? Но попал удачно — клинок мачете с хрустом перебил какую-то кость, и тварь свалилась на пол.

Я ударил её еще несколько раз, наступив ногой на дергающуюся конечность, а потом и вовсе её отрубив. Димка подбежал, встал рядом со мной. Он не стрелял, конечно же. Берег патроны, держал уродливое существо на мушке.

Тогда я взял мачете двумя руками и воткнул его в морду обращенного — примерно туда, где у человека была бы переносица. Навалился на рукоять