Шрифт:
Закладка:
Отрывки древних византийских историков. Древние византийские историки в период III–VII веков были:
1) Дексипп (во второй половине III в.) изложил за 200 лет до Иордана историю Македонии после Александра, скифскую войну и Χρουική ιστορία, т. е. «Летопись» в двенадцати книгах, где события рассказывались по олимпиадам, до императора Клавдия II. Оба первых сочинения дошли в тридцати одном отрывке разного объема; от «Летописи» не дошло ничего, но из нее своевременно сделал извлечения Синкелл. Фотий называл Дексиппа Фукидидом, выражающимся ясно; Евнапий называл его человеком большого ума; Нибур считает его пустым ритором. По отрывкам, конечно, трудно судить о целом. Но несомненно, что в стилистическом отношении труды Дексиппа были хорошо обработаны. Он сам, будучи язычником, принимал участие в военных и гражданских делах своей родины. Он защищал Афины от готов, когда те разлились по Элладе; он в самые тяжелые дни не растерялся и, собрав невольников, даровав им свободу, оказал геройское сопротивление варварам. Историк-гражданин во главе войска, спасающий страну для цивилизации, — все это занимало воображение позднейших писателей. Как практический деятель, он оживляет свое повествование советами житейской мудрости: «Усердие людей, избравших лучшую часть, заслуживает похвалы, хотя бы последствия не соответствовали их ожиданиям. Для лица начальствующего всякая неудача в государственных делах горестнее, нежели для частного лица его собственное несчастье. Несчастье частного человека ограничивается им одним, а на начальствующем отзывается всякое несчастье»[265].
2) Евнапий Сардиец, ритор, ревностный приверженец императора Юлиана, родился в 347 и жил до 415 г. Он, по настоянию знаменитого врача Оривасия, продолжал Дексиппа, а в сущности написал историю императора Юлиана, которого христиане именовали Отступником, но перед гением которого преклоняется этот ученейший (λογιότατος) историк. Это «продолжение Дексипповой истории» было в четырнадцати книгах и охватывало период 270–404 гг. Все знали — и это было видно с первого взгляда, — что Евнапий, в сущности, хотел превознести Юлиана. Историк сам не отрицал этого. «Мы сочли нужным, — говорит он, — все отнести к Юлиану, который царствовал в наше время и которому род человеческий поклонялся как некоему богу»[266]. Можно представить себе достоверность свидетельств Евнапия, на которого, безусловно, в свое время ссылалась языческая партия в последней борьбе с христианством. Всех отрывков дошло сто девять, из которых некоторые в две-три строчки; как нарочно в них меньше всего говорится об Юлиане, за исключением общих мест. Как источник для Юлиана в силу изложенных соображений Евнапий не подходит.
3) Олимпиодор Фиванский в первой половине V в. написал двадцать две книги «Истории» (λόγθς ιστορικούς) с 407 до 425 г., посвятив их Феодосию Младшему. Зосима очень усердно пользовался ими или, просто говоря, переписал их. Извлечение сделал из него Фотий, этот неутомимый патриарх, которому так много обязана византология.
4) Приск оставил драгоценное описание посольства к Аттиле, которое не совсем верно цитировали Гиббон и Гизо. Он родился в начале V в. и умер в 471 г. Обстоятельства выдвинули его вперед, сделали дипломатом, а литературный талант давал возможность составлять описания посольств так интересно, что они обращали на себя внимание императоров. Маркиан давал ему, кроме того, поручения в Аравию и Египет. Он продолжал Олимпиадора до 474 г.; в его истории главный интерес представляли описание обычаев и нравов гуннов и изложение посольства к Аттиле, в котором он играл большую роль.
5) Малх Филадельфиец, родом из Палестины, продолжал Приска от 474 до 480 г. в семи книгах. По словам Фотия, в его «Библиотеке»[267], историческое изложение Малха превосходно; слог его чист, непринужден, ясен, цветущ. Он не презирал новых слов, в которых есть выразительность, звучность и величие. Одним словом, по Фотию, труд Малха — образец исторического сочинения, хотя историк не мог перестать быть софистом и ритором, что обусловливалось его образованием. От Малха мы имеем гораздо более значительные отрывки, чем от предшествовавших хронистов. Это целые места, иногда даже законченные, например события под 479 г.
6) Петр Иллириец не раз назначался императором Юстинианом в посольства в Италию, к готам, в Персию, к папе. Однажды остготы удержали его как заложника в плену. Он тщательно заносил в дневник все, что его интересовало, и собрал весьма ценные документы, которыми снабдил книгу «О гражданском устройстве»[268]. Кроме того он писал ιστορίαι о Римской империи, которое дошло до нас в самых ничтожных отрывках. Эти «Исторические события», видимо, в прагматической форме, охватывали время от Августа до Юлиана.
7) Менандр Византиец важен по отношению к истории славянских народов. Его сочинение называется продолжением «Истории Агафия». От него сохранились целые разделы; число отрывков, охватывающих период 568–581 гг., доходит до шестидесяти семи, причем по истории славян интересны отрывки 48,49,65 и 66, касающиеся также борьбы с аварами.
8) Для исследования истории болгар и Аспаруха важен Кандид Исавр. Он был пришельцем в Византии и внес провинциализм в свое изложение, как свидетельствует Фотий, который замечает: «Он хотел казаться трудным и не заботящимся о приятности языка». К сожалению, от него не сохранилось даже отрывков, и все, что мы знаем из Кандида, ограничивается сжатым пересказом Фотия, из которого видно, что книга Кандида была интересна. Византийцы той отдаленной поры умели иногда облекать историю в занимательный роман. В то время как на Западе классические пре — Дания исчезли и история обращалась в скучную ежегодную запись, на Востоке стремились к прагматизму и даже к художественности. Он излагал события периода 457–491 гг.
9) Ноннос, современник Кандида, в последние годы правления Юстиниана, описал свое посольство к эфиоплянам и к другим восточным народам. Конспект, к сожалению, слишком краткий, сделал тот же Фотий. Труд Нонноса, в котором он описывает между прочим и посольство своего отца Авраама, весьма интересен для исследования географии Востока. Египет был описан подробно, а также Эфиопия; кажется, византийцы проникли в Абиссинию и были на островах Индийского океана. На одном из них путешественники видели, рассказывает Фотий, следующее диво. «Нонносу попались существа, имеющие вид человеческий, малорослые, черного цвета, по всему телу мохнатые. За мужчинами следовали женщины, похожие на мужчин, и дети, еще меньше их. Все были нагие; только старейшие, мужчины и женщины, прикрывались небольшой кожею. Они не имели в себе ничего дикого и свирепого; голос у них человеческий, но язык их неизвестен никому из окрестных народов, тем более спутникам Нонноса. Эти люди питались морскими устрицами и рыбами, которые море выбрасывало на остров. Они были робки и при виде людей боялись их, как мы боимся больших зверей». Это место, конечно, сильно сокращено пересказчиком. Тем внушительнее повествовательные достоинства византийских путешественников и мемуаристов, воспитавшихся на образцах.
10) Феофан Византиец в
