И в самом деле, что есть в науке или что может когда-либо появиться в ней, кроме понимания? и что́ в самом понимании может быть кроме познающего, познавания и познаваемого? Что́ может быть усмотрено в познающем, кроме сторон бытия его, и чем может быть познавание, кроме как только или проверяющим исследованием узнанного уже, или изысканием новых истин относительно неузнанного? И из них первое – исследование – что другое может проверять, кроме мыслимого и совершаемого, а второе – изыскание – из чего другого может состоять, как не из мышления и приемов изучения, или методов, и на что другое может быть направлено, кроме как на лежащее вне сознания и внутри его? Самое же познание, то, что является результатом взаимнодействия между познающим и познаваемым, что другое может иметь своим объектом, кроме мира внешнего для человека и мира внутреннего для него? Внешний же мир в чем другом может быть познаваем, кроме как только в существовании своем, в изменении и элементах его – законах, силах, процессах, в сущности своей, в свойствах, в причинах и в следствиях, в целях, в сходстве и различии и в количественных отношениях; и по отношению к каждой из этих сторон, что другое может быть узнано, кроме того, что такое эта сторона и какое имеет она приложение ко всем единичным вещам в Космосе и к самому Космосу как целому: напр., что такое причинность, каковы причины всего и какая причина того, в чем все? И наконец, в Мире человеческом что другое может быть изучено, кроме творчества человеческого, а в нем – творящего, творения и творимого, и далее – кроме законов или соотношений в нем, уже не творящих и не сотворенных, добра и зла, которым является творимое, целей или конечных форм, к которым стремится оно и которые только мыслимы, путей к этим конечным формам и истории, как совокупности совершенного и совершившегося в Мире человеческом? Не совершенно ли ясно, что вне этого не только никогда не вращалась человеческая мысль, но что это – круг, так прекрасно замкнувшийся, что из него она никогда не будет иметь ни сил выйти, ни даже желания, потому что нет вне этого ничего, чего мог бы пожелать человек узнать, что в силах был бы назвать он как предмет желаемого познания? Не так же ли все это непреложно, как то, что нет ничего третьего среднего, кроме узнанного и неузнанного, простого и сложного, внутри лежащего и вне находящегося, общего и частного, целого и дробного и всего подобного, что мы всегда стремились избирать как руководящее начало деления в исследованном нами Понимании, чтобы, уловив сущность науки в целом и потом внутренно дробя ее, не упустить какой-либо части этого целого?

И таким образом эта архитектоника науки, происшедшая не через нагромождение знаний друг на друга – как это всегда было до сих пор, – но через проведение внутренних делений в Понимании, соответственно тому, как оно само распадается на свои элементы, не должна ли эта архитектоника пребыть вечною и неподвижною, и весь последующий научный труд человека не должен ли свестись к простому замещению ее форм, стать овеществлением этой архитектоники, как идеального построения, через приобретение уже указанных в ней, но еще не найденных знаний?

Но, раскрывая эту архитектонику, мы не ограничились одним выделением ее форм, но и дали в пределах их некоторые знания, первые и основные, напр., не ограничились указанием на изменение или целесообразность как на объекты самостоятельных ветвей Понимания, но и определили элементы их, указали отношение целесообразности к причинности, модусы ее, а для изменения определили типы процессов и в каждом из них – взаимное отношение начал деятельного и пассивного. И так как эти первые и основные истины были положены нами в каждой форме науки, а за пределы этих форм по самой природе их никогда не переступит разум, то ясно, что все последующее человеческое знание будет только подтверждением, исправлением и дальнейшим развитием сказанного здесь и иным чем-либо, с ним не связанным, никогда не сможет стать. Как в семени тайно заключено будущее растение через выражение форм его в minimum’е вещества; так здесь в minimum’e истин скрыто заключены все формы того древа познания, которому отныне предстоит расти через усвоение и размещение по этим формам других истин.

Теперь, прежде чем окончательно оставить этот предмет и перейти к другому, укажем, что менее твердо в изложенном, гдё может скрываться в нем заблуждение, что по преимуществу должно быть принимаемо с осторожностью.

Непреложно в нем все, что принципиально; ошибочно же может быть все, что не принципиально. Объясним, что разумеем мы под тем и другим.

Принципиально, что наука есть Понимание, как в процессе своем, так и в сущности, и в цели и, будучи таковым, разлагается на познающее, познавание и познаваемое, учения о которых суть основные формы науки; но сказанное о том, из чего должны состоять эти формы и каковы они, – не принципиально. Что в познавании исследование должно предшествовать изысканию — это принципиально; но все, высказанное о средствах выполнить предварительное исследование и о том, что может служить правилами и критериумами при этом выполнении, – не принципиально. Что изыскание слагается из мышления и приемов изучения – это принципиально; но что мышление состоит только из раскрытия идей и их сочетания – это не принципиально; возможно, что в нем есть и другое что-нибудь. Или еще – и этот пример лучше всего может объяснить разницу между тем, что принципиально и что не принципиально, – истина, что ветви Учения о познаваемом должны и по числу, и по содержанию своему соответствовать сторонам бытия и схемам разума, есть истина принципиальная; но так ли определили мы самые схемы разума и стороны бытия, и, следовательно, состоит ли Учение о познаваемом из учений о существовании, изменении и пр., – это уже не принципиально. Также распадение каждой ветви Учения о Космосе на общую теорию и два частные учения – это есть истина принципиальная; но все, изложенное в пределах этих форм, напр.: что такое изменение, каковы формы процессов, как распределены в последнем начала пассивное и деятельное, где пребывает закон и другое многое, что мы сказали об изменении, – все это не принципиально. Словом, начало формальное, проводимые деления в Понимании всегда принципиальны и непреложны; но в выделенном как в части проведены ли все второстепенные деления, какие допускает природа этой части, и далее – все, касающееся содержания, т. е. того, что между делениями,