Шрифт:
Закладка:
Сухо, тепло, спины… много… а там даже и в кольчугах. И зачем им кольчуги, не тот век, господа беи. Ятаган плавно покинул мокрые ножны, но под конец причмокнул, гурман этакий. Ближайший моряк обернулся — на морде задержалась ухмылка. Пришлось бить сразу. Диверсантка коротко и обдуманно всадила клинок под мышку чуткому человеку, зажала рот. Опуская на палубу, машинально прихватила длинный нож из-за пояса почти-мертвеца. Кольчужники… их первым делом. Девушка на цыпочках (еще не хватало чтоб мокрые пятки зачвякали) сместилась к средней мачте. Четверо… многовато. Но явные воители: одеты пышно, оружием увешаны, вот один моряка в сторону отпихнул — «не мешай смотреть, быдло плоскодонное!». Диверсантка исходя исключительно из принципов защиты прав человека начала с этого аристократического хама. Клинок ятагана прошел по горлу — брызнуло в стороны, всхлип безуспешной попытки судорожного вдоха показался оглушительным. С изумлением обернулись все окружающие. «Тут начался галдеж и лай»… Защищенных броней пришлось резать по лицам — диверсантка изуродовала двоих, лишь потом заорала, глуша стоны и вой:
— Сарынь на кичку!
За бортом вспыхнул свет, застрочил автомат. Ну, то на носу, там свои игры, а здесь… На диво толстобрюхий бронированный вояка выхватил из-за кушака пистолет — ганфайтер, что ли?! Неизвестно как справился бы ятаган с кольцами кольчуги, но руки укорачивал он охотно. Увесисто бухнулась на палубу кисть с пистолетом (это упражнение мы уже наработали), агрессорша отпрыгнула за мачту — вовремя — с носа какой-то бородатый тип целился из пистолета. Вот дурные привычки. Но, шалишь, еще не вечер. Девушка нырнула за спину остолбеневшего моряка. Пистолетчик бабахнул — попал в руку человеку-столбу. Тот завизжал неистово, заглушая вопли остальных. Сейчас орали много и невпопад, паники изрядно добавлял автомат — выдавал короткие серии, весьма давящие на нервы. Диверсантка свалила на палубу двоих, ударом рукояти ятагана сломала запястье умнику, вздумавшему схватиться за топорик. Остальные, завывая ломанулись на нос. Практически обнаженное черно-белое чудовище гнало их пинками, угрожало клинком. Кто здесь рейс, кто мустамель, кто палубная команда — разбирать недосуг. Ятаган снес голову тугодуму, не решающемуся немедля расстаться с длинным ружьем. Остальные оказались лежащими и сидящими на носу — автоматная очередь осыпала щепками планширя головы скорчившихся моряков, дабы вскочить не возникло и мысли.
— Франция и Наполионэ! — провозгласила диверсантка, манерно крутя ятаганом. — Плен, работа, повышенное жалование. Тьфу, мля, не понимаете?
Она показала на трехцветную кокарду Республики, прикрепленную к оливковым хлопчатобумажным плавкам.
Тут плененные осознали, что перед ними дама. Но не поверили. И правильно. Пусть ноги, грудь и талия, но ведь окрас и практически отсутствующие волосы…
— Ай, ифритка! — взвизгнул один из речных тружеников. Завопили все, из груды копошащихся тел высунулась лапа с пистолетом. Диверсантка метнула в стойкого борца с дьявольскими силами нож, но попала в кого-то соседнего. Пришлось уныривать от пули в дверь каюты. Выстрел продырявил изящную резную дверь, воительница взметнулась обратно на палубу с решительной мыслью выкрошить еще половину команды, но прозвучала короткая дробь автомата. Несчастливый стрелок из пистолета лежал на палубе, остальные моряки сбились еще теснее, с ужасом глядя на сидящего на борту человека со странным оружием…
* * *— Это что? — поинтересовался Вейль. — Говорили человек тридцать, а тут…
— Было примерно тридцать, — заверила Катрин.
— Я про работоспособных.
— Шеф, потом критиковать начнете. Где толмачка? Сейчас нас прижмут…
С соседнего корабля уже забахали мушкетные выстрела. Пока, похоже, просто в воздух, для острастки — на втором мамлюкском «сторожевике» не могли понять что, собственно, происходит с соседями.
— Переводчица держит лодку, — пояснил шеф-автоматчик. — Она с пустыми руками и подниматься сюда…
Катрин, не дослушав, свесилась за борт, подхватила безносую под мышки:
— Анис, командуй командой, только поживее. Времени в обрез.
Оказавшись на палубе, девчонка одернула подол и завизжала на моряков. Видимо со страха, голос ее был так неистов, что команда попытался сжаться еще плотнее, хотя куда там плотнее…
Катрин заорала, перекрывая визг, стоны и хрипение:
— Скажи им, что я начинаю считать. Первый…
Толстяк, ставший одноруким, неловко шарил левой рукой по своему доспеху, искал выпавшие пистолеты. Катрин шагнула, схватила за ухоженную бороду… Это действо зовется нейтральным словом «обезглавить». Голова была тяжелой, но борода ухватистой. Безжалостная палачка швырнула трофей морякам:
— Раз! Ты будешь вторым — клинок указывал на ближайшего еще живого моряка.
Команда шарахнулась к якорю. Все сразу — лишь бы подальше от еще вращающей глазами отрубленной головы и проклятой ифритки. Анис вновь завизжала, подхватила с палубы длинный пистолет, замахнулась на несчастных. Осознали, попытались протиснуться к веслам. Катрин понимала, что они просто не в силах пройти мимо нее. Разумнее было подняться на надстройку. Вейль уже был там: он и АКМ контролировали ситуацию. Сломленная команда суетливо рассаживалась на весла, переводчица продолжала визжать-орать с интонациями сверлильной машины. На «соседе» вроде бы тоже поднимали якорь. Там у них с мыслями и мозгами должно обстоять чуть получше, могут и опередить.
— Схожу-ка я за фонарем, — процедила диверсантка.
— Тот сдох. Рабочий у меня на поясе, — сообщил шеф.
— Прекрасно. Лучше начать с их шкипера. Если его разглядите. Потом офицеров.
— Почему бы и нет? — пожал плечами Вейль.
Катрин сдернула с шефа фонарь, включила — узкий луч легко добил до носа «соседа». На ослепленной барке люди задергались, закрываясь и отворачиваясь. Стукнул одиночным АКМ — на «соседе» кто-то рухнул с простреленной головой.
— Повторим, лица попышнее рангом у них на крыше каюты, — прокомментировала выключившая фонарь корректировщица.
— Минуту. Я вовсе не собирался бить одиночным. Кажется, русское оружие перехваливают, — заворчал Вейль, передергивая затвор. — Черт, не подает.
— Это кто русское перехваливал? Хорошее оружие, но без чудес.
— Я его перехваливал, — сознался шеф, меняя магазин. — Прекрасно же работал. Ладно, давайте попробуем.
Вспышка фонаря — выстрел — опять одиночный. На «соседней» дахабье взвыл раненый.
— Как-то это безрадостно, — Вейль вручную вложил патрон в патронник.
— Главное, не показывайте нашим гребцам, что вы страшно огорчены. Кстати, на «соседе» вроде бы
