Путешественник двинулся вперед, держа клинок наготове. Ближе. Еще ближе… Он изо всех сил напрягал зрение, стараясь уловить первое же угрожающее движение. Силуэт казался ему определенно человеческим, удивляла лишь полная его неподвижность. Еще несколько шагов, и все прояснилось. Перед ним действительно был человек. Мертвый. Чернокожий. Он стоял между деревьями, пронзенный множеством копий, пригвоздивших его к ближайшим стволам. Одна рука была вытянута в повелительном жесте, прямо вперед, вдоль длинной ветки, и ее удерживал кинжал, пробивший запястье. Окоченевший указательный палец торчал, как сучок. Мертвец словно бы указывал простертой рукой. Указывал назад по тропе, по которой пришел человек.

Смысл послания был совершенно ясен. Впереди ожидала смерть. Другого значения быть не могло.

Путешественник, созерцавший жуткое предупреждение, вообще-то улыбался редко. Однако тут уж он позволил себе нечастую роскошь: скривил губы в сардонической ухмылке. Одолеть тысячи миль по суше и по морю! Пересечь океан, пройти дикие джунгли!.. И после этого они — кто бы «они» ни были — вообразили, будто он испугается и побежит назад, завидев какое-то пугало!..

Он справился с искушением отдать салют мертвецу (по зрелом размышлении этот жест показался ему не вполне пристойным и благородным) и двинулся дальше через рощицу, по-прежнему ожидая, что на него вот-вот нападут — либо сзади, либо из засады, но нападут непременно.

И опять его ожидания не сбылись. Выйдя из рощи, он увидел перед собою кочковатый подъем — первый склон, за которым должны были последовать и другие.

Человек с завидным упорством двинулся вверх и вперед. Он не стал останавливаться, чтобы поразмыслить о том, насколько удивительны были его действия с точки зрения здравого смысла. И то сказать: любой нормальный человек заночевал бы у подножия утесов, даже и не думая карабкаться по ним впотьмах. Но путешественник, о котором здесь идет речь, менее всего привык руководствоваться обыденным здравомыслием. Завидев перед собой цель, он двигался к ней кратчайшим путем, даже не думая о возможных препятствиях и уж менее всего считаясь с такой мелочью, как время суток. То, что надлежало сделать, должно было быть сделано. Точка. Если сумеркам было угодно застигнуть его на самых подступах к стране ужаса, не закономерно ли, что в ее внутренние пределы он внедрится в самый глухой ночной час?..

Пока он шагал по усеянному валунами горному склону, взошла луна. В ее таинственном свете изломанные горы впереди стали казаться зубчатыми бастионами колдовских замков. Впрочем, путешественник редко отрывал глаза от еле видной тропы, которой по-прежнему придерживался. Он был готов ко всему: к неожиданному нападению, к новому валуну, несущемуся навстречу по склону…

Естественно, произошло то, чего он вовсе не ожидал.

Из-за громадной скалы выступил человек. Эбеновый гигант, облитый серебристым светом луны, с длинным копьем, поблескивавшим в мускулистой руке. Пышный убор из страусовых перьев казался облачком, колыхавшимся над головой. Он величественно поднял копье, приветствуя незнакомца, и заговорил на диалекте речных племен:

— Эта земля не принадлежит белому человеку. Как называют моего белого брата в его родном краале? И зачем он пришел сюда, в Страну черепов?

— Мое имя — Соломон Кейн, — на том же языке ответил ему белый. — Ищу же я царицу вампиров, обитающую в Негари.

— Не многие ищут ее. Еще меньше тех, кто находит. И ни один не вернулся, — прозвучали в ответ таинственные слова.

— Не проводишь ли ты меня к ней? — спросил Соломон Кейн.

— В правой руке у тебя — длинный кинжал. Но здесь нет львов.

— Змея сдвинула камень, когда я сюда поднимался. Вот я и решил, что в кустах, должно быть, полно змей…

Засим обмен двусмысленностями завершился. Губы чернокожего гиганта тронула мрачная усмешка. Воцарилась недолгая тишина.

— Твоя жизнь у меня в руках, — сказал он затем.

Кейн холодно улыбнулся в ответ:

— В моей руке — жизни многих воителей.

Взгляд чернокожего скользнул по мерцающему клинку англичанина, и в глазах его отразилась некоторая неуверенность. Но потом он пожал могучими плечами, и древко его копья опустилось к земле.

— Ты не принес с собой даров, — проговорил он. — Но если ты последуешь за мной, я отведу тебя к Ужасной, к Владычице Судеб, к Алой Госпоже — к царице Накари, правящей страною Негари!

И он отступил в сторону, жестом пропуская англичанина вперед. Но Кейн сразу подумал о коварном ударе копьем в спину и покачал головой:

— Кто я такой, чтобы идти впереди моего брата? Мы оба вожди, так пойдем же бок о бок.

В глубине души он был до крайности возмущен тем, что приходилось разводить подобную дипломатию с дикарем, но по его лицу этого нельзя было заподозрить. Чернокожий воитель отдал поклон, исполненный варварского достоинства, и они вместе зашагали вверх по тропе, не произнося более ни слова. Краем глаза Кейн то и дело замечал воинов, выходящих из укрытий. Украдкой бросив взгляд назад, он обнаружил, что за ними следовало не менее сорока воинов, выстроенных двумя клиньями. Лунный свет играл на их лоснящихся черных телах, озарял высокие головные уборы, блестел на длинных, зловещего вида наконечниках копий.

— Мои братья похожи на леопардов, — учтиво сказал Кейн своему спутнику. — Самый зоркий глаз их не заметит, когда они таятся в кустах. Когда же они крадутся в высокой траве, самое чуткое ухо не расслышит их приближения.

Чернокожий вождь оценил комплимент и с достоинством наклонил львиную голову, отчего страусовые перья его убора тихонько зашелестели.

— Горный леопард вправду доводится нам братом, о вождь. Наша походка как плывущий дымок, но руки наши — железо. Когда они наносят удар, льется алая кровь и умирают мужи.

Кейн уловил в его голосе едва различимую нотку угрозы. Нет, весомых оснований для подозрения у него не было, но что-то нехорошее определенно присутствовало. На всякий случай он решил помолчать, и некоторое время странный отряд двигался вперед в полной тишине, напоминая в лунном свете шествие призраков.

Тропа между тем становилась все каменистей и круче. Она петляла между скальными кряжами, огибая чудовищные валуны. Потом, совершенно неожиданно, впереди разверзся бездонный провал. Через него был перекинут каменный мост, сотворенный самой природой. Приблизившись ко входу на мост, вождь остановился.

Кейн с любопытством заглянул в пропасть. В ширину она была футов сорок, а вот глубину ему не удалось оценить даже приблизительно. Там, внизу, не иначе как на сотни футов простиралась непроглядная тьма. На другой стороне мрачно высились неприступные скалы.

— Здесь, — сказал вождь, — пролегает истинная граница царства Накари…

От Кейна