В общем, радоваться было нечему. Алейников и не рассчитывал на хорошие новости, но надеялся услышать хоть что-нибудь обнадеживающее. Розенбаум же на все вопросы только руками развел — слишком мало времени прошло. Он намекнул, что и видеться сейчас с Мариной не самая лучшая идея, что дочь по-прежнему никого не узнает и в контакт ни с кем не вступает, так что пользы от встречи никакой, а вред, не для Марины, а для самого Виктора Петровича весьма ощутимый. Пациенты клиники, как правило, мало на что реагируют, а для родных такие встречи довольно тяжелы. Разумеется, Виктор Петрович настоял и в первую же минуту понял, что врач был совершенно прав. Марина смотрела на него безразлично, никак не реагируя ни на слова, ни на попытку обнять. Уклониться не пыталась, но и ничего похожего на ответное движение тоже не было. Она немного оживилась, когда отец достал из пакета подушку — перехватила голубого зайца, с которым, похоже, не расставалась ни на секунду, в левую руку, а правой прижала к груди вязаное солнышко. И снова ушла в себя. Смотреть на это было тяжело, и Алейников ушел.

Некоторое время он снова бесцельно кружил по городу, потом повернул к отделению полиции, надеясь, что хоть в чем-то ему сегодня повезет и следователь Котов сейчас на месте.

Котов был на месте и был явно раздражен. Он раскладывал листы протоколов на обширной поверхности письменного стола, как будто особенно сложный пасьянс, и тихо ругался сквозь зубы, потому что пасьянс этот никак не сходился. Виктора Петровича он встретил недружелюбно:

— Ну что вас понесло к этой гадалке? Вы же взрослый человек, неужели всерьез рассчитывали, что она вам скажет что-то полезное?

— К гадалке? — Виктор Петрович моргнул. — Ах, к Лизе. Да она и не гадалка вовсе, так, небольшие экстрасенсорные способности. Но как вы узнали?

— А как вы думаете?

— Ну, вряд ли ваше ведомство следит за Лизой, я вам ничего не говорил, значит, или Марина, или Андрей… Но зачем Андрею было сообщать об этом вам?

— Ваш зять уверен, что эта дама имеет самое непосредственное отношение к похищению. Он утверждает, что она очень испугалась, как только взяла в руки фотографию девочки.

— Дебил. Она не испугалась, ей стало плохо. Знаете, я тоже во все эти штучки не особенно верю, но на нее в тот момент действительно словно накатило. Лиза сказала мне, что Леночка… Леночки уже нет в живых. Я ей поверил.

— Поверили, значит. Что ж, аферистам часто удается вызвать немотивированное доверие у своих жертв.

— Послушайте, Олег Юрьевич, я ведь не мальчишка. И в людях немного разбираюсь. Что касается Лизы — аферисты от своих, как вы выражаетесь, жертв хотят что-то получить. А ей от меня ничего не надо. Впрочем, это беспредметный разговор. Ни Лиза, ни ее дела меня совершенно не волнуют, я вообще не собирался с вами о ней разговаривать. Но о Леночке вам сказать нечего?

Котов промолчал.

— Я просто не знаю, что делать, — неожиданно признался Виктор Петрович. — Понимаете, я всегда сам был хозяином своей жизни. А теперь — словно меня ветром несет, а сделать ничего не могу… и дочь в очень плохом состоянии. Вчера пришлось к психиатру… в общем, сейчас она в клинике, и пока ничего обнадеживающего врач не говорит. Время нужно…

Котов вежливо покивал, но на комментарии не расщедрился. А Виктор Петрович кашлянул неловко и продолжил:

— Но я, собственно, не об этом. Я хотел попросить у вас совета… видите ли, у нас в банке возникли некоторые проблемы — мелкие, полицию дергать нет смысла, но не особенно приятные и требующие решения. Причем, по возможности, деликатного. Там еще и личные мотивы немного… И руководство — мы с Александровым, совладельцы, решили, что будет разумно привлечь специалистов.

— Вы имеете в виду частного детектива?

— Да, только такого, чтобы доверять можно было. Но у нас в городе этих агентств детективных больше десятка, а наобум действовать в таких делах, сами понимаете, нельзя. Вы можете кого-нибудь посоветовать? Таких, чтобы и надежные люди были, и законопослушные, и вообще… может, кто-то, кого вы лично знаете?

— Хм. Стоимость работы имеет значение?

— Не особенно. То есть платить просто потому, что у меня есть такая возможность, я, конечно, не собираюсь, но качественно сделанная работа должна быть и оплачена соответствующе.

— Что ж, я, конечно, знаю кое-кого. Лихарева, например, могу рекомендовать с чистым сердцем. У него хорошая репутация, человек абсолютно надежный. Законопослушность, правда, в разумных пределах, но лицензия у него есть. Что касается «вообще», это вы сами с ним поговорите. Вот, я вам номер телефона записываю, это в приемной. Или секретарь ответит, или сам владелец агентства — Лихарев Сергей Денисович.

— Спасибо. — Виктор Петрович взял листок, прочитал написанное, кивнул. — Спасибо большое. Если он сумеет помочь…

Алейников коротко распрощался и вышел.

А Котов сердито собрал протоколы в стопку и бросил ее на стол. Бросил небрежно, так что несколько листков выпало, а пара бумажек даже улетела на пол. С самого начала это дело о пропаже Лены Соломиной было из тех, что «тянули за душу». Нет, пару дней еще была надежда, что девчонка просто сбежала по весеннему делу из-под строгого надзора родителей и деда, что попробует вольной жизни без маминой опеки, но и без маминых котлеток, да и вернется… увы. Сейчас беспризорники по городу толпами не бегают, не затеряешься. И полиция, что бы ни писали в газетах, работает — на одинокую девочку, болтающуюся на вокзале (а таких соплюшек обычно на вокзал тянет — в Москву рвануть или, если особо романтичная, во Владивосток), внимание обязательно обратит. Девочка же исчезла так быстро, незаметно и окончательно, что версия похищения, причем похищения тщательно подготовленного, напрашивалась сама собой.

А теперь еще Решетовская эта, ведьма ясновидящая, гадалка магическая! Аферистка же, ясное дело! И каким боком она к этому делу вдруг пристегнулась? На сотрудничество не идет, во время опроса ничего дельного не сказала, только несла какую-то чепуху. Это у него-то, у Олега, проблемы с отношением к людям! Просто он достаточно разных жуликов повидал и не позволяет голову себе дурить всякими их заклинаниями. Ничего она не знает, ничего о Соломиной не слышала, о похищении впервые узнала, когда родители Лены к ней пришли! Скорее всего, так и есть, но какое сердце надо иметь, какую совесть, чтобы на родительском горе наживаться? Марина Соломина, ясно,