— Алексей Петрович, это ты распорядился снять портрет котельщика Воронкова?

— Я, Сергей Тарасович, — простодушно признался Москалев. — Он уже уволился, приказ подписан.

— Кто подписал?

— Главный инженер. По собственному желанию.

— Возьми дело Воронкова и немедленно зайди ко мне вместе с главным инженером.

Через десять минут все трое сидели над папкой с делом Воронкова. Косачев прочел заявление рабочего: «Прошу освободить меня от работы по собственному желанию».

— Да, коротко и неясно. Вы беседовали с ним? — спросил Косачев Водникова.

— А что беседовать? — пожал плечами главный инженер. — Человек просит освободить от работы по собственному желанию. Что тут особенного? Не вижу основания задерживать, тем более, что мы можем заменить его молодым котельщиком.

— И ты не говорил с Воронковым? — глянул Косачев на начальника отдела кадров, крепкого, здорового мужчину, который был раза в два моложе директора.

— Да нет, Сергей Тарасович, не говорил.

Косачев укоризненно посмотрел на Водникова, потом на Москалева, развел руками:

— Удивительный народ! Не говорили, не интересовались. Не смели задерживать! Да как это могло случиться? Старый рабочий, тридцать семь лет трудового стажа, фундамент завода закладывал, тридцать два года в партии, знатный человек, и вдруг уходит по собственному желанию? Подумали вы оба, откуда у него такое желание появилось и почему? Ни персональной пенсии не попросил — а она ему положена по закону! — ни с коллективом не попрощался, а так себе, просто подал заявление, вы и подмахнули. Ничего не спросили и даже спасибо ему за его труд не сказали! А он, видать, в обиде на нас, а то почему бы ушел таким образом?

— Да он всегда недовольство высказывал, — заметил Алексей Петрович. — По всякому поводу, сколько я помню.

— Ершистый человек, — подтвердил главный инженер. — Всем же известно.

— А может, и были причины для недовольства? — горячился Косачев. — Мы с ним начали работать, когда ты, Алексей Петрович, еще под стол пешком ходил. Недовольство высказывал! Вот и надо было внимательно выслушать, чем недоволен. Ему наш завод и все наше дело дорого не менее, чем нам с вами. Всю жизнь заводу отдал, и вдруг: «Увольте по собственному желанию». И никому в голову не пришло спросить, что же случилось? Ну и ну!

— Очень уж вы к сердцу принимаете, Сергей Тарасович, — сказал Москалев. — Я и не думал. Учтем на будущее.

— Детский сад! — с досадой оборвал его Косачев. — Наломал дров и ничего не понял. Это же чепе в городском масштабе.

— Это, конечно, ошибка, Сергей Тарасович, — не переча директору, признался Водников, — и в первую очередь моя. Я подписал приказ. Не придал значения, не думал, что тут какая-то подоплека.

— Да никакой особой подоплеки нет, — сердился Косачев, — человек погорячился. Это же ясно, а вы…

— Мы, конечно, ошиблись, надо признать, — закивал головой Москалев.

— Ошибки надо исправлять, а не только признавать, — сказал Косачев. — Здесь правильно указан его домашний адрес?

— Правильно.

— Ладно, идите работать.

Косачев сердито посмотрел на дверь, за которой скрылись главный инженер и начальник отдела кадров. «Еще одна проблема, черт возьми!»

2

Вера, как всегда перед началом смены, наводила порядок: расправила пестрый половичок, все протерла белой чистой тряпкой, полила цветок в горшке, пристроенном на выступе рамы. Заглянула в зеркало, поправила прическу, слегка стянула волосы косынкой и уселась за пульт.

Из операторской будки подъемного крана хорошо просматривался широкий простор трубоэлектросварочного цеха с высокой стеклянной крышей. В ясные дни сквозь крышу лились полосы солнечного света, бросая теплые отблески на металлические фермы и эстакады. Устраиваясь на своем рабочем месте, Вера каждый раз садилась за пульт с каким-то странным озорным чувством, будто ее подъемный кран был совсем не краном, а космическим снарядом, на котором можно было сейчас же пуститься в межзвездный полет.

Внизу уже начали работать все линии станов. Огромный цех гудел и содрогался, будто некий фантастический гигант делал могучий вдох, набирая полную грудь воздуха перед тем, как хорошенько поднатужиться и единым рывком сдвинуться с места.

Включив пульт, Вера поискала взглядом своего мужа.

Федор уже стоял на своем рабочем месте, будто между прочим кинул взгляд в сторону крана, по привычке помахал рукой Вере.

Начальник цеха Андрей Шкуратов шел по длинному пролету, окликнул сварщика Степана Аринушкина, остановился, передал ему какую-то бумажку и двинулся дальше к прессовочным станам. Поднявшись на эстакаду, он увидел на одном из пролетных мостиков женскую фигуру в белом халате. Это была Нина Степановна. Андрей знал, что, выйдя замуж за Поспелова, Нина перевелась из городской больницы в заводскую поликлинику, кажется, работает старшей медсестрой. «Как тесен мир, — подумал Андрей, — опять судьба ведет ее по той дорожке, на которую вернулся Николай».

С небольшим чемоданчиком-аптечкой в руках Нина Степановна неторопливо прошла из цеха во двор, направилась в соседний корпус, где работал Николай. Андрею почему-то подумалось, что Нина ищет его брата.

«К чему такие свидания? — с досадой подумал Андрей. — При людях, среди белого дня? Не позорила бы мужа. Все же увидят, пойдут пересуды, насмешки. Да и Николаю ни к чему такие спектакли».

Войдя в цех горячей прокатки, Нина поднялась на мостик в том месте, где работала бригада наладчиков. Осмотревшись по сторонам, остановила свой взгляд на группе людей, но среди них, кажется, не было того, кого искала. Она посмотрела в другую сторону и сразу увидела Николая. Остановилась и, никем не замеченная, внимательно смотрела на него. Зачем пришла, зачем стояла, чего ждала? Кажется, и сама не знала, как быть, не хотелось попасться на глаза посторонним людям. В нерешительности сделала шаг, чтобы уйти, но опять остановилась, как прихваченная магнитом. Что ей нужно было теперь от человека, которому изменила? Что скажет ему, как посмотрит в глаза?

«Стыдно-то как! — в смятении думала Нина. — Бежать, пока не увидел. Бежать!»

Но она ничего не могла сделать с собой, не смела сдвинуться с места, стояла, смотрела на Николая.

Николай почувствовал на себе этот взгляд, поднял голову и сразу же увидел Нину. Она стояла совсем близко, красивая, в белом халате.

«Неужели она? Ну конечно же Нина! Повзрослела, чуть пополнела, какая-то нервность в лице».

Сбивчивые, тревожные мысли вспыхнули в голове Николая, пока он смотрел на Нину. Она не отвернулась, уставившись взглядом в упор, нисколько не смутилась, даже приветливо улыбнулась Николаю. Он резко опустил голову, повернулся спиной, стараясь продолжать работу, но руки не слушались.

Нина стояла на мостике, ждала, когда он еще раз обернется. Но Николай, наклонившись над грохочущими рольгангами, что-то подкручивал ключом, не смотрел на нее.

Не разгибая спины, не оборачиваясь, он