– Волнуется, – подтвердил он. – Выглядит... Обыкновенно выглядит. Как все будущие мамаши. Она сказала, чтобы я передал вам, что если помолвка будет расторгнута, вы не много потеряете, – он замер, наблюдая, какое впечатление произведут эти слова на леди.

– Лейтис верна себе, – сказала она и улыбнулась. – Но я прекрасно знаю, что семейка Дофо – это не пряничные ангелы. Надеюсь, после замужества буду видеть их только по воскресеньям. В церкви. Жить мы с Эдвардом будем в Сегюре, и в гости к ним я намерена ездить как можно реже.

– Дофо сказал, что если бы Рубертун вас обесчестил, то они разорвали бы помолвку.

– Да, так бы оно и было, – подтвердила Маргарет. – Никто не захочет принять в семью обесчещенную женщину.

– А вы… – Морис начал волноваться, и удивился сам себе.

С чего бы волноваться ему – который прошёл на войне и ад, и преисподнюю, и даже умудрился побывать на небесах пару раз. Правда, там его не приняли и отправили обратно… Но и тогда он не особенно волновался, а теперь…

– Что – я? – она остановилась и посмотрела ему прямо в глаза. – Не переживайте, я не бросилась бы в реку и не ушла бы в монастырь. Понимаете? Я не доставила бы им такого удовольствия. И за Рубертуна бы не пошла. Я так ему и объяснила. Сначала словами, а потом палкой.

Морис почувствовал дикое желание наведаться к Рубертунам прямо сейчас.

– Завтра я поеду, поговорю с ними, – сказал он угрюмо.

– Нет, – возразила Маргарет. – Никуда вы не поедете, и ни с кем разговаривать не будете.

– Угум, – промычал Морис, но его мычание девушку не обмануло.

– Вы слышите? Я не разрешаю вам ехать к Рубертунам, – повторила она и для большей доходчивости ткнула его указательным пальцем в грудь. – Желаете присмотреть за мной – вот и присматривайте. Сидя в Сегюре.

Только что установившийся мир опять зашатался, и несмотря на свежий ветерок, тянувший от реки, воздух накалился. Морис прямо почувствовал, как между ним и леди Маргарет забурлили огненные волны.

– Вы так удивительно мило тычете в меня своим нежным пальчиком, леди, – сказал он лживо-добрым голосом, – и так мило пытаетесь мне что-то запретить, что я того и гляди заплачу от страха.

Она тут же убрала руку и ускорила шаг.

– Можете не бояться за меня, – небрежно сказал Морис, догнав девушку. – Я – крепкий орешек, всяким там Рубертунам не по зубам.

Но леди в два счёта разбила его робкие надежды, что к соседям его не пускают в связи с опасностью для его жизни.

– Я и не думала волноваться о вас, – заявила она, поджимая губы. – Мне ещё не хватало, чтобы вы поколотили кого-нибудь, или убили, не дай Бог… А я опять должна буду заплатить штраф.

– Хоть достаточно правдиво, – пробормотал Морис.

– Что? – переспросила леди Маргарет. – Что вы сказали?

– Ничего, – пожал он плечами.

– Поймите, – принялась она втолковывать ему, как малому ребёнку, – Рубертуны – самые влиятельные люди в Сегюре, не надо с ними ссориться. Ничего хорошего не получится. Вы же знаете, как я проиграла суд.

– У них ещё больше овец, чем у Дофо? – предположил Морис.

– Они не разводят овец, – похоже, леди Маргарет начала терять терпение, потому что передёрнула плечами. – У них лучшие племенные жеребцы на тысячу миль вокруг. И сами они… – она задумалась, подбирая нужное слово, – весьма горячие.

– Видел я и боевых, и горячих, – заметил Морис. – Некоторых и успокаивал.

Она взглянула на него быстро и с досадой, и вздохнула, наморщив лоб.

– Вы такой же, как мой отец, – сказала она, покачав головой. – Всегда делаете то, что хотите, и не думаете, надо это делать или нет. То есть… – она запнулась, – то есть, отец был таким. Как видите – не слишком долго.

– Смерть вашего отца произошла не по его вине, – сказал Морис. – Но я удивлён, что вы нас сравниваете. Насколько я успел узнать графа Сегюра, он всегда вёл себя очень сдержанно, крайне разумно и не отличался упрямством. Наоборот…

– Тогда странно, что вы поладили, – она невесело усмехнулась и показала рукой: – Видите старый мост? Рядом с новым?

Через реку, примерно шагах в пятидесяти, действительно, стояли два моста. Ну, как стояли? От нового моста ещё только-только были проложены две жерди по сваям, а от старого остались несколько обугленных столбов.

Так как Маргарет молчала, предлагая, судя по всему, разгадать эту загадку, Морис предположил:

– В старый мост попала молния?

– Нет, – ответила она. – Его сжёг мой отец. И поэтому сейчас я вынуждена платить плотникам и каменщикам, чтобы они построили новый мост. Строительство затянется на месяц. Потому что каменщики и плотники у нас теперь на вес золота. Мужчин не хватает, а работа трудная. И обойдётся мне эта работа в три раза дороже, чем обошлась бы до войны.

– Не понял, – Морис и правда ничего не понял. – Зачем граф спалил мост?

– Моя мать упала с этого моста, – пояснила Маргарет. – И утонула. Когда её нашли, мой отец сам, лично, сжёг мост. И никто не смог его остановить.

– Простите, я не знал, – ответил Морис, потирая подбородок, но вспомнил, как леди высмеяла его за эту привычку, и сразу опустил руку.

– За это вам извиняться не нужно, – ответила девушка, сбегая по отлогому берегу. – Это не ваша вина.

Морис набросил лошадиные поводья на ближайшее деревце, закрутил узел и спустился к воде следом за Маргарет. Она стояла у самого основания нового моста и внимательно рассматривала сделанную работу.

– Осталось набить поперечные доски, – объяснила она Морису, – и укрепить их. Хорошо, что вы привезли золото. Теперь дело пойдёт быстрее. Возможно, закончим стройку к моей свадьбе.

Упоминание о свадьбе заставило Мориса покривиться, а девушка продолжала:

– Папа был бы в ярости, если бы узнал, что я снова строю мост. Но как бы ни были печальны события, связанные с этим мостом, а та сторона луга нам необходима. Овец всё