Тогда-то у них и случился первый их спор, очень тяжелый, потому что и характеры у обоих были не сахар. Спор высокоинтеллектуальной карьеристки и простого сельского мужика – что может быть печальнее? После этого случился разрыв, и несколько дней Лобанов и Сэя на связь не выходили. Но потом Сэя первая сделал шаг навстречу, и передала кузнецу, что работа в должности прокурора привела ее на девятую базу, где она собирается отдохнуть несколько дней от тринадцатой, и если Семен сможет, то пусть к ней присоединится. Первые минуты встречи закончились, как обычно – постелью, и, когда Лобанову уже начало казаться, что все страшное позади, Сэя снова напомнила про недавний разговор, и заявила, что все решила, что она со дня на день серьезно поговорит с Маузером (то есть, со мной), и, как только Лобанов получит свободу, она тут же увезет его на тринадцатую базу, и начнет обучение кузнеца к нелегкой работе с документами в Верховном Суде. В ответ Лобанов заявил, что ни на какую базу не поедет, после чего окончательно разъярился, и заорал, что сам все решил, что Сэя должна уволиться с должности, и поехать с ним, что он навсегда сделает ее своей женщиной, что они будут жить в поселении, и что все у них будет хорошо. Онемевшая от такого расклада Сэя (она-то думала, что Семён обрадуется возможностью уйти от Маузера, который всячески принижал и оскорблял его, вместо того, чтобы раскрыть скрытые потенциалы), только и могла, что указать неблагодарному кузнецу на дверь. Возможно, она имела в виду, что ей надо остаться одной, чтобы все обдумать, но Лобанов в силу своей недалекости понял это по-своему. Злой на весь мир, он завалился в ближайший бар, и сидел здесь уже три часа, совершенно не зная, что сказать Сэе, когда вернется к ней снова.

- Слушай, золотая женщина, а? – заметил я. – Вон, как он тебе заботится! Дурак ты, Сеня.

- Не, а чё она сама решает? – возмущенно бормотал кузнец. – Я сам… это… да я… ох, ты… да я… ох, бля…

Внезапно я ощутил на своей спине чей-то очень знакомый, надменно-тяжелый взгляд. Оглянувшись через плечо, я убедился, что в дверях барах стоит та, о которой сейчас и ведется разговор – Сэя. Как всегда, в безукоризненно чистом и отглаженном синем мундире прокурора с золотыми нашивками, идеально гармонирующим с ее иссиня-черными волосами, глаза за стеклами очков холодно взирают на окружающий мир, а вся фигура выражает безграничную власть закона, который госпожа прокурор собой представляет. Скользнув по мне взглядом, как по пустому месту, Сэя подошла к барной стойке.

- Семён… - ее тихий шепот прозвучал настолько непривычно ласково, что мне даже показалось, что я ослышался. – Ну, хватит. Пойдем домой.

Но кузнец только дернул плечом, что-то рыкнул, уронил голову на руки, и застыл в такой позе.

- Кхм! – кашлянул я. – Госпожа прокурор, добрый вечер, какая приятная встреча.

Глаза прокурорши скользнули по мне взглядом, как по пустому месту. Впрочем, после того, как прошло памятное для меня заседание Верховного Суда, другого не ожидалось.

- Маузер, что вы здесь забыли, позвольте спросить?

- Да тут, видите ли, один из моих охотников сидит и выпивает, вместо того, чтобы на работе быть, джунгли очищать и монстров валить, пока они всех вас не сожрали. Вот и я приехал его забрать.

- Поразительная забота, совершенно неожиданная от черствого и циничного сухаря вроде вас, - парировала прокурорша, и снова склонилась над кузнецом. – Семён… Милый, просыпайся.

- А? – глаза Лобанова распахнулись, и он уставился на Сэю совершенно диким взглядом. – А я.… А ты… Пошла на.… Эх! – и, исчерпав весь запас красноречия, он уронил голову на руки.

- Кажется, он вас не хочет видеть, - скромно заметил я. – Не возражаете, если я его на улицу вытащу, и холодной водой сполосну? Надеюсь, я никакой закон не нарушу, и арестовать меня не будет за что?

- Маузер, вы – бесчувственный хам и мудак, - прямо и без обиняков заявила прокурорша. – Это вы довели Лобанова до такого состояния.

- Я?! Интересное кино.

- Да, он только и делает, что на вас жалуется. Но ничего, это скоро закончится, поверьте мне.

- Если вы думаете, что Лобанов реально согласится в суде бумажки перекладывать, то вы его плохо знаете.

- Я освобожу его от вашей тирании, пусть даже мне придется заново вас арестовать, и судить.

- В том, что он идиот, лично я не виноват, это природа постаралась.

- Как это низко – судить людей по их интеллекту, - презрительно сказала Сэя. – Я очень сожалею, что проиграла суд, и не избавила общество от такого социопата, как вы.

- А знаете, что? – этот разговор начал мне надоедать. – Забирайте его себе! Вот, прямо сейчас. Я ему даже вольную на два дня дам, только пусть, как протрезвеет, обратно в лагерь вернется.

- Мне прекрасно известно, что вы ничего не делаете без личной выгоды, - сказала прокурорша. – И что же мне нужно сделать, чтобы вы дали Семену вольную навсегда? Заплатить?

- Можно рассмотреть вариант, что когда мы в следующий раз встретимся, то вы вообще не будете со мной разговаривать.

- С удовольствием избавлю себя от участи разговаривать с ничтожеством.

- Лучше быть ничтожеством, чем злоупотреблять властью.

- Значит, из «Моей обороны» вы Лобанова не уволите?

- У меня каждый охотник на вес золота. И вообще, мы в ответе за тех, кого вовремя не послали. Я несу ответственность за кузнеца, и не могу допустить, чтобы он попал в сексуальное рабство.

- Я уговорю его уволиться, и он будет жить со мной, на тринадцатой базе.

- Да, только потом не обижайтесь, когда Сеня вам квартиру спалит. Он же только и может, что косячить. Раньше он косясил назло мне, а теперь будет назло вам, потому что я – циничный мудак, а вы – циничная стерва.

- Я сделаю из Семена нормального человека, достойного члена общества, и вы еще пожалеете, что так о нем отзывались. А когда представится случай, я вас уничтожу за то, что вы так отзывались обо мне.

- Ну, и счастливо оставаться тогда, - я