Этот держался получше физрука. Наверняка уже смекнул, чем все закончится, но актерствовал на твердую «четверку». Пожалуй, даже с плюсом.

— О нет, нет, ваше высокоблагородие. — Я покачал головой. — Так дело не пойдет. И вы меня непременно выслушаете. В конце концов, речь идет о четырехзначных суммах… Или даже о пяти-, если я правильно все подсчитал.

— Будьте любезны, объяснитесь, господин курсант, — нахохлился Грач.

— Вот уж не думал, что у вашего высокоблагородия такая короткая память. Но, если уж вам так угодно, я не поленюсь ее освежить. — Я со вздохом уселся на стул. — Не далее, как четвертого октября, мой товарищ и однокурсник его благородие барон Антон Сергеевич Корф имел с вами… скажем так, беседу, в которой…

— Не припоминаю, — сухо огрызнулся Грач.

Соскочить он похоже, даже не пытался — спорил чисто из вредности. Или просто тянул время, чтобы придумать какой-нибудь хитрый финт, просчитывая в голове варианты. Все-таки идиотом его пернатое высокоблагородие не был — в отличие от Каратаева. Иначе вряд ли просидел на посту коменданта столько лет, не попавшись на незаконном и порочащем капитанские погоны приработке в виде подпольного тотализатора.

Разумеется, я подготовился к беседе заранее, и уже успел выяснить, что Грач принимал ставки еще с конца нулевых и репутацию в расчетах с игроманами имел… Нет, не то чтобы безупречную, однако в целом неплохую — иначе к нему вряд ли бегали бы тайком чуть ли не все офицеры в городе, от подпоручиков до генералов из Штаба.

— Не припоминаете?.. Какая жалость! — с притворным расстройством вздохнул я. И выудил из кармана кителя телефон. — Впрочем, как раз на такой случай я озаботился, чтобы у нас с вами была видеозапись, которая подтверждает…

— Избавьте меня от этих глупостей, — поморщился Грач. — Если уж вы настолько бесчестны, чтобы вынести на публику личную беседу…

— У меня и в мыслях не было! — Я приложил руку к груди. — Мы оба носим форму Морского корпуса. А значит, мое слово, а уж тем более ваше, слово офицера — не нуждается в каком-либо подтверждении. В таком случае, если уж мы все здесь доверяем друг друга, предлагаю перейти к делу.

— Дело я имел с Корфом. — Грач в очередной раз вяло трепыхнулся. — И предпочел бы и впредь видеть его, а не вас.

— Это несложно организовать. Как вы можете догадаться, его благородие целиком и полностью уполномочил меня решить вопрос. Однако вы, конечно же, имеете полное право настаивать… Но вот в чем дело, друг мой. — Я подался вперед, облокотился на столешницу и изобразил проникновенный взгляд. — Боюсь, Корф просто потребует всю сумму целиком. С учетом коэффициента, который вы, между прочим, предложили сами, и размере ставки, сумма его выигрыша составит… — Я на мгновение смолк, делая вид, что считаю в уме. — Двадцать семь тысяч пятьсот рублей.

Дежурные расходы для меня-прежнего. Сущие гроши для финансового великана вроде того же Мещерского. Поистине астрономическая сумма для простого работяги с окладом в пятьдесят рублей или намертво застрявшего в долгах Каратаева.

Для Грача… Пожалуй, серьезные убытки. Может, даже катастрофические, но уж точно не смертельные. Иначе он уже принялся бы размазывать сопли по лицу, а не сидел напротив, щелкая невидимым калькулятором в голове.

Его высокоблагородие думал. Впрочем, недолго.

— Что ж… таких денег у меня нет, — тоскливо признался он где-то через минуту или две.

— Это прискорбно. — Я пожал плечами. — Однако никоим образом не освобождает вас от ответственности. Любой долг для офицера, будь он даже карточным или проигранным на ставках — есть долг чести. Полагаю, вы не станете делать глупость и не скажете, что не собираетесь платить.

— Нет. Разумеется, нет, — процедил Грач.

Хотя по его лицу было отчетливо видно, что именно это бы он и сказал.

Будь у него такая возможность.

— Так я и думал, — кивнул я. — Собственно, поэтому и решил поговорить лично. Видите ли, ваше высокоблагородие, сам я, пожалуй, мог и подождать. Но так уж вышло, что в ставке его благородия барона Корфа немало средств… скажем так, третьих лиц. И перед ними я вынужден отвечать лично. Боюсь, кто-то из них не окажется столь же терпелив. И уже совсем скоро ваше репутация будет безнадежно испорчена. — Я протяжно вздохнул. — Что едва ли приемлемо, ведь так?

— К чему все это? — Грач нахмурился и принялся сверлить меня взглядом. — Вы мне угрожаете?

— Ни в коем случае! — почти искренне удивился я. — Напротив — я всей душой жалаю дать вам возможность сохранить лицо. А заодно и достояние. Я имею лишь отдаленное представление о ваших доходах, однако… «БМВ» пятой серии, четырехкомнатные апартаменты на Гороховой, дача за Сестрорецком. — Я начал загибать пальцы. — И все это, разумеется, не считая автомобилей и квартир вашей жены и дочерей. Сильно сомневаюсь, что все это приобретено на офицерское довольствие.

— Так, значит, вы хотите в чем-то меня обвинить⁈

На этот раз Грач, похоже, возмущался вполне искренне. При всех своих недостатках, хозяйственник он действительно был неплохой, и казенную копейку умел считать не хуже, чем свою собственную. И, возможно, даже не злоупотреблял должностью коменданта — а свои солидные по меркам «кап-два» капиталы приобрел, удачно обирая азартных болванчиков вроде Каратаева.

— Лишь предупредить. — Я пожал плечами. — Не знаю, почему начальственные чины закрывают глаза на подпольный тотализатор прямо здесь, в Морском корпусе — и, если честно, даже не хочу знать. Однако уверен, что если хоть одна живая душа проведает, что вы не отдаете долги, вашему благополучию очень быстро придет конец.

— В приличном обществе это называется «шантаж», — проворчал Грач.

— В приличном обществе также принято платить по счетам. — Я развел руками. — Однако мы с вами имеем лишь то, что имеем. И оба оказались в весьма неприятном положении. К моему глубочайшему сожалению.

— Пожалуй, — отозвался Грач — почти миролюбиво. — И чего же вы, в таком случае, хотите от меня?

— Предложить вам то, от чего не стоит отказываться. — Я откинулся на спинку и развалился на стуле. — А именно — убедить моих друзей не спешить с требованиями выплатить долг в обмен на… скажем так, некоторые