Он все никак не отпускает меня, прижимается, делая вполне однозначное движение бедрами и давая понять, насколько сильно соскучился.

У меня мурашки по коже бегут, словно у девочки восемнадцатилетней. Боже мой… Да что происходит-то? Какое-то ненормальное гормональное расстройство, не иначе…

И я бы, пожалуй, подчинилась этому невероятному, такому горячему давлению, поехала бы, совершенно забыв про все на свете, к Матвею, в его стильную стометровую студию в одном из элитных жк города. И там бы… Ох, даже думать горячо о том, что там было бы! Я у него дома была один раз всего, и, кроме кровати, огромной, невероятно удобной для всякого рода страстных пошлостей, которыми можно на ней заниматься, ничего и не видела… Ну, еще из окна на город и излучину реки посмотрела, да…

Матвей, уловив мое сомнение, делает все, чтоб его развеять. Дышит тяжело, сжимает крепко, кусает в основание шеи сладко и больно.

А я, уже в счастливом полуобморочном состоянии, смотрю на стекла салона… И вижу лица своих коллег. И клиенток.

И одинаковый в них интерес, жадный такой, завистливый.

Это приводит в чувство, напоминает, кто рядом со мной. И сколько женщин сейчас меня проклинают, наверняка.

Матвею-то плевать. А мне тут работать. И без того с ума сошла, позволила себя лапать на глазах у всех!

Если еще и уеду с ним сейчас, прямо посреди рабочего дня, это будет верх глупости!

Да и вообще…

Какого черта я расплылась, словно девочка-малолеточка в лапах своего первого прыщавого парня?

Матвей признаков жизни два месяца не подавал, я от него отвыкла, наконец-то! Отвыкла, отвыкла, именно так!

И теперь, стоило ему приехать и повелительно, по-хамски, если быть откровенной, мотнуть головой на выход… И я сразу понеслась, волосы назад, под ногами только щебень в разные стороны летит!

Ужас какой!

Глупость и полное неуважение в себе самой, в первую очередь!

Я барахтаюсь в его руках, резко придя в себя и став жесткой и угловатой.

– Пусти меня немедленно! – шиплю, пытаясь разомкнуть железные лапы Матвея.

Он, сначала явно не осознав, что ситуация поменялась, держит, не реагируя на мои слова вообще никак. Наоборот, пытается опять вернуть утраченные позиции, тянет к себе, желая поцеловать, затискать снова до полуобморока, отключить мозг и утащить в берлогу дезориентированную добычу.

Но я, уже распалившись до боевой ярости, только сильнее упираюсь в каменные плечи и, стараясь делать это все же незаметней, бью Матвея по груди.

– Пусти меня, я сказала! Слышишь? А то кричать буду!

Он замирает в изумлении, моргает, осматривая меня на предмет сдвинувшейся крыши.

– Зачем кричать? – с недоумением спрашивает он.

– Потому что ты не отпускаешь! – рявкаю я.

– А ты чего вырываешься? – все с тем же, даже возрастающим, недоумением говорит Матвей, – тебе только что все нравилось.

– Не нравилось! – уязвленная тем, что он прав, чертовски прав в своих словах, я начинаю изо всех сил выкручиваться из его лап.

Матвей, помедлив немного, размыкает ладони и аккуратно ставит меня на землю.

Тут же отпрыгиваю от него, фыркая, словно злобный еж, и пытаясь привести разворошенную одежду в порядок.

Шапочка потерялась, аккуратная гулька на волосах растрепалась, пуговицы на халатике расстегнуты! Когда успел?

Матвей наблюдает за моими лихорадочными телодвижениями с язвительной усмешкой. Высокомерной даже, я бы сказала.

Словно показывает, что все-то он обо мне знает, и все мои попытки в сопротивление и разумность считает смешными и глупыми.

Это дополнительно бесит.

Да что он себе позволяет?

Выставил меня опять посмешищем! Перед коллегами! Перед клиентами!

– Знаешь, что? – шиплю я, желая оставить последнее слово за собой во всем этом бреде.

– Что? Опять в правильную дамочку играть будешь? – с легкой иронией интересуется Матвей, – не надоело самой? А? – он делает шаг ко мне и понижает голос до шепота, пристально глядя в глаза, – ты же в моих руках плавишься, малыш… Ты же хочешь меня… Нафига это все? А? Нафига этот бред? Почему нельзя просто быть вместе? Если хочется?

Я смотрю в его лицо, словно загипнотизированная. Его взгляд обещает… Ох, сколько всего он обещает… И так хочется, на долю секунды, самую маленькую, самую крохотную, хочется подчиниться. И в самом деле, все бросить, на все плюнуть, все забыть… Это так легко сделать… Это такой соблазн…

И, наверно, будь я подурнее, помоложе и без взрослого сына, за которого я, несмотря на всю его взрослость, отвечаю все еще, я бы, может… И даже наверняка…

Но у меня – багаж. И вбитое за двадцать лет понимание, что от меня зависит жизнь самого дорогого для меня человека.

И позволить себе подвергнуть его спокойствие опасности я не могу. И не хочу.

А потому отступаю на шаг, с трудом разрывая наш с Матвеем зрительный контакт, разворачиваюсь и иду к салону.

– И это все? – бросает он мне вслед, зло и обиженно, – точно все? Ты уверена?

– Уверена, – я не поворачиваюсь, моргаю яростно, чтоб не заплакать, натягиваю на лицо маску, скрывая дрожащие губы.

– Я больше не приеду, Мира, – говорит Матвей, – хватит уже.

– Да, хватит.

Я захожу в салон, старательно игнорируя возбужденные любопытные взгляды, иду к своему месту. Сажусь, протираю руки антисептиком, натягиваю свежие перчатки.

И, словно в коматозе, смотрю на клиентку, усевшуюся напротив.

– Могли бы и сказать, что это – ваш мужчина, – с обидой и завистью говорит она.

– Это не мой мужчина, – сухо отвечаю я ей, – давайте продолжим.

Клиентка открывает рот, чтоб еще что-то сказать, явно недовольная таким ответом, но напарывается на мой предупреждающий холодный взгляд и замолкает, обиженно поджав губы.

Но мне плевать.

Я машинально продолжаю свою работу, даже в мыслях запрещая себе перекатывать скользкие камешки воспоминаний нашей с Матвеем встречи. Последней.

Теперь точно последней.

Глава 17

– Вот не умеешь ты, Мирка, легко, – Вера щурится в ночное небо, подтягивает плед, упавший с плеч. Вздыхает.

И как-то этот ее вздох противоречит сказанному.

– А ты, можно подумать, умеешь, – не удерживаюсь я, проезжаясь по больному.

Это так странно: после ее непутевого и, будем откровенными, совершенно никчемного мужика, прошло уже довольно много времени.

И постель подруги не пустовала.

Верка – яркая, шумная, красивая. Раскрепощенная. Мужчины к таким липнут постоянно.

И, вроде бы, давно пора уже забыть того, дурного, проблемного, не самого лучшего в постели, не самого первого даже!

Но вот не забывается.

Как у меня бывший муж, несмотря ни на что, постоянно вспоминался… До недавних пор.

Теперь, вот, Матвей царапает.

За уже одну эту смену векторов его можно благодарить. Лучше пусть такой офигенный мужик царапает, чем то непонятное, подставившее меня по полной программе, броосившее в самый тяжелый момент существо, которое я. по молодости и дурости, считала своим