Однако меня удерживала не только опасность для людей, но и страх навсегда оказаться связанной с ужасающим, кровавым и жестоким миром фейри. Я правда хочу жить здесь, в Триновантуме?

До приезда в Лондон у меня была своя жизнь: психолог-криминалист в ФБР, успешная двадцатишестилетняя девушка, у которой есть друзья, которая любит проводить выходные в гастропабах и читать. С тех пор как я встретила Роана, меня бросили в тюрьму и пытали. Несколько раз я чуть не свихнулась, слыша голоса то из камня, то из темноты. Убила собственного отца. Как сказал Элвин, здесь творится какое-то безумное дерьмо.

Паршиво.

Но тут я вспоминала, как Роан заботливо готовил для меня сидр, или как чувствовала себя защищенной в его объятиях, и мне становилось трудно рассуждать логически.

Я прижалась к Роану задом, и он пошевелился во сне. Судя по тому, что именно прижималось и давило на меня, пока Роан постепенно просыпался, ему тоже приходилось непросто.

Я повернулась и посмотрела на него. Холодный ноябрьский ветерок ворвался в комнату, обдувая кожу. Глаза Роана медленно открылись, радужка приобрела темно-янтарный оттенок. Сейчас он был в своем истинном облике и еще не полностью себя контролировал. Из его горла вырвалось что-то вроде рычания, когда он окинул мое тело пристальным взглядом, задержавшись на груди в кружевном лифчике. Меня бросило в жар.

Что ж. Значит, нижнее белье подействовало…

– Тебе идет этот наряд. – Его низкий голос прикасался к моему телу, словно ласка, в тех местах, которые томились от желания.

Я взяла его лицо в ладони.

– Если согласишься стать моей, я буду настаивать, чтобы ты всегда надевала что-нибудь такое в нашей спальне. – Его слова и прикосновения были нежными, но взгляд – свирепым. Он сдерживался из последних сил. Над головой замерцали рога, волосы посветлели. Это был истинный Роан. Он раскрылся. И он был прекрасен.

– М-м-м… – Я была слишком возбуждена, чтобы помнить, что такое слова.

Он наклонился и поцеловал меня в шею – в том самом месте, где когда-то заклеймил меня укусом. Дыхание сбилось, тело пылало. От ощущения его губ на шее, его языка, скользящего по коже, меня накрыла волна наслаждения.

– Роан… – прошептала я.

– Ты этого хочешь. – Он уткнулся мне в шею.

– Да.

– Хочешь быть моей? – Его чувственный голос словно лизал кожу, руки стиснули бедра.

Я слабо застонала, не желая соглашаться на вечную верность, но вместо этого обхватила его спину и притянула к себе, скользнув руками по татуировкам. Он остановил меня, мягко сняв мои руки со своей шеи, и осторожно прижал мои запястья у меня над головой одной рукой. Он хотел быть главным. Типичный раскрывшийся фейри.

Другой рукой Роан откинул простыню, полностью открыв меня. В его глазах вспыхнуло желание, и от этого откровенно похотливого взгляда кровь закипела в моих венах. Роан продолжал рассматривать мое тело сквозь полупрозрачный лифчик и трусики. Я хотела прикоснуться к нему прямо сейчас, притянуть к себе, но он удерживал мои руки над головой, чтобы контролировать все самому. Затем томно придвинулся ближе, коснувшись ртом моей шеи. Ощущение его губ на коже вызвало во всем теле прилив жара, собиравшегося между ног. Я выгнула спину.

Медленно – до боли медленно – губы Роана опускались всё ниже, коснувшись изгиба моей груди. Он стянул бретельку лифчика, холодок обдал кожу. Когда его язык закружил по соску, я ахнула и раздвинула ноги, изнывая от томления. Кожа стала мокрой и горячей. Неужели это действительно случится? Он поддастся соблазну?

Роан по-прежнему удерживал мои запястья, но, словно отвечая моему желанию, медленно переместил свободную руку ниже талии. Его прикосновение – одновременно легкое, как перышко, и обжигающее, как кипяток, – опалило кожу, и мои бедра вздрогнули в предвкушении.

– Роан, – выдохнула я, готовая умолять.

Он запустил руку мне под трусики и стянул их, полностью обнажив меня. От его взгляда по телу пробежал огонь. Отчаянно желая его, я подалась бедрами навстречу его руке…

Роан с рычанием отстранился и резко отвернулся, снова закрываясь. Рога и светлые волосы в мгновение ока исчезли, когда он взял себя в руки.

Я застонала от досады: мое обнаженное тело так и осталось нетронутым.

Сев на край кровати, Роан пригладил волосы:

– Прости. Я проснулся в истинном обличье. Это все из-за того наряда, в котором ты спала. Я не хотел, чтобы так получилось.

Неудовлетворенное желание жгло тело. Я швырнула в Роана подушку:

– Это очень жестоко, понимаешь?

– Прости, – повторил он.

Я попыталась выровнять дыхание и остыть. Заливное из угря; ведерко с майонезом на уличном лотке; стаканы, пропахшие старыми губками для посуды…

Лежа на кровати, я смотрела на спину Роана, на сетку шрамов на коже в тех местах, где его пытали отравленными железными гвоздями. Мне хотелось расцеловать каждый шрам, но я знала, что Роан отстранится.

Я села на кровати в холодной комнате, натянула лифчик и трусики – и, задрожав, обхватила себя руками: теперь Роан не согревал меня. И все же мне нужны открытые окна, иначе я чувствую себя похороненной заживо.

В последний раз взглянув на меня с болью, Роан направился к двери:

– Пойду потренируюсь. Мне нужна разрядка.

– Еще не рассвело… Даже не позавтракаешь?

Но он молча ушел.

Мне потребовалось не меньше пятнадцати минут, чтобы прийти в себя. Немного остыв, я встала и порылась в ящиках, пока не нашла уютный свитер и удобные джинсы. По пути в тренировочный зал заглянула на кухню и прихватила с собой термос с кофе и булочку с маслом. Кухонные часы показывали чуть больше четырех утра.

Я обнаружила Роана посреди зала рядом с одним из деревянных манекенов. Он так и не надел рубашку, на его татуированном теле блестели капельки пота. При виде него мой пульс снова участился.

Роан стиснул золотистый меч и начал наносить удары по манекену, оставляя зарубки на деревянной поверхности. Металл сверкал; клинок двигался слишком быстро, чтобы уследить за ним.

Я кашлянула:

– Чем Пиноккио это заслужил?

Роан повернулся с непроницаемым лицом:

– Пиноккио?

Я кивнула на манекен:

– Твой напарник по тренировкам.

– Ты придумала имя тренировочному манекену?

– Нет, просто… Он был деревянной куклой и хотел… Неважно.

Роан вскинул бровь:

– Надеюсь, ты не будешь оплакивать нескольких его друзей, которых я убил. – Он указал мечом на то, что я приняла за груду щепок для растопки. – И так и не узнал их имен.

Я скрестила руки на груди:

– Не понимаю, почему мы оба не спим