не заметила, как уселась на стол и погрузилась в свои фантазии, болтая ногами, словно ребенок. Казалось, у нее вот-вот вырастут крылья, и она оторвется от земли и взлетит, так ей было легко. Волнительно, немного страшно, но легко.

– Госпожа Милорада! – голос Власа заставил ее вернуться в явь. Девушка обернулась. Конюх стоял в дверях, бледный как полотно, потерянный и одичавший.

– Что такое, Влас? – улыбнулась девушка и спрыгнула со стола. Юноша почесал затылок, будто пытаясь выскрести нужные слова если не через рот, так с другой стороны.

– Да мне все невдомек, как я мог столько лет прожить волком в человечьей шкуре и не знать этого. Что ж я теперь, для людей опасен?

– Может, и опасен, – пожала плечами Милорада. – То ведь от тебя зависит. Решай сам.

– Но мне же на роду написано…

Он не успел договорить. Милорада закатила глаза, всем своим видом показывая, что ей это неинтересно.

– Что написано, то и перепишется, и допишется, и другими прочитано будет, – всплеснула руками она. – Думай, каким ты сам быть хочешь.

Девушка мотнула головой, показывая, что разговор окончен. Влас ей не нравился. Мало того, что глуповатый, так еще и трусливый. Щенячьи глаза блестят, полные губы что-то там шлепают. И как такая трясущаяся душонка только удерживалась в крепко сбитом теле? Юноша нахмурился, надулся и принялся буравить ее взглядом, но Милораду это не беспокоило. Она пригладила волосы и вышла на улицу.

В отдалении слышны были голоса Яги и дядюшки Лешего. Названое семейство вовсю готовилось к отъезду воспитанницы, и судя по всему, они решили оплакать ее как следует. Яга то выла, то свистела, и на каждый звук Алая Топь отзывалась стоном и скрипом гнувшихся деревьев. Порывы ветра налетали на девушку, грозясь сбить с ног, но Милорада и не думала останавливаться.

Ей и самой не хотелось идти туда, но, раз бабушка велела, девушка не могла ослушаться. В конце концов, прощание с матерью было ничтожной малостью в сравнении со всем добром, что Яга дала Милораде. Только легче от этого не становилось.

Девушка сошла с тропинки и побрела по хлюпающей земле. Вокруг ее ног пузырилась вода, собранная алым мхом, как губкой. Милорада приподняла подол платья, пытаясь уберечь его от грязных брызг. Хотя какая разница? Отчистить наряд было нетрудно, но перед встречей с матерью девушка всякий раз становилась сама не своя и начинала переживать из-за мелочей.

Березы росли все плотнее, спутываясь корнями и ветвями, как подруги, что сплетают свои косы в одну и начинают зваться сестрами. С высоты птичьего полета эта роща, расположившаяся у дальнего берега Топи, напоминала кольцо, свитое из гибких ветвей и поддерживаемое белоснежными стволами. Алую почву рощицы прорезала мелкая, но достаточно полноводная, чтобы местные обитательницы чувствовали себя вольготно, речка. Воздух был дурманяще сладок, он звенел и искрил, словно здесь только-только окончилось безудержное гулянье. Так оно и было на самом деле.

Милорада сунула пальцы в рот и засвистела, как ее учила Яга. Хотя порыв ветра вышел гораздо слабее, чем у бабушки, он всколыхнул кудрявые березки, и деревья дернулись, сбрасывая оковы сна. Раздался хлопок, будто что-то надломилось, лопнуло, и один из стволов распороло длинной, в человеческий рост, трещиной. Милорада вымученно улыбнулась и подошла к дереву. Там, в колыбели из коры, лежала огненноволосая девушка. Она была похожа на Милораду так, словно они приходились друг другу сестрами. Хозяйка терема ласково провела ладонью по холодной белой щеке спящей. Русалка открыла глаза и сладко потянулась.

– Ах, зачем ты меня разбудила? – спросила она, изогнув тонкие бровки домиком. Милорада виновато поклонилась и протянула руку, помогая русалке, наряженной в одну лишь нательную рубашку, выбраться на землю. – И где все?

– Прости, что нарушила твой сон, Предслава, но я пришла попрощаться, – сказала Милорада, удерживая ледяную руку в своих пальцах. Предслава посмотрела на девушку полными удивления глазами.

– Ох, дорогая… Ма… Ми…

– Милорада, – напомнила та.

– Точно, как дочка моя! – в глазах Предславы мелькнуло узнавание, которое тут же сменилось тревогой. – А где она? Я так давно ее не видала. Ты не знаешь? Она крошечная такая, я бабушку Ягу попросила за ней присмотреть.

Милорада поймала вторую руку матери и провела пальцами по коже, согревая предплечья. Растревоженная русалка тут же успокоилась, словно ее убаюкали, как малое дитя.

– С ней все хорошо. Бабушка Яга ее защитила и вырастила. Скоро твоя дочка выйдет замуж и все у нее будет еще лучше.

– Замуж? – синие глаза Предславы засияли. Она перехватила руки девушки. – Замуж – это хорошо. Скажи ей только, чтоб мужа своего на войну не пускала. Пусть лучше его в тереме запрет, бороду ему обреет да в бабье платье оденет, чем мою долю повторит.

– С ней этого не случится, – пообещала Милорада и порывисто обняла Предславу, пряча в объятии подступившие к глазам слезы. Та немного удивленно положила руки на плечи девушки, всеми силами стараясь скрыть, насколько ей неуютно. Наконец Милорада отстранилась.

– Ну, я пойду дальше спать, – лучисто улыбнулась Предслава и полезла в свою берестяную постель. – Приходи как-нибудь потанцевать со мной и с моими сестрицами.

– Обязательно, – выдавила девушка и, дождавшись, когда Предслава исчезнет в дереве, а трещина за ней затянется, подошла к белому стволу и провела пальцами по коре. – Прощай, мама.

Предслава узнавала дочь, когда Милорада была совсем малышкой, но стоило ей перешагнуть девичий возраст, и мама словно замерла в одном воспоминании. Иногда она и вовсе забывала, что у нее была дочь. Милорада стала для нее просто чудаковатой соседкой-колдуньей. Собеседницей, с которой можно посплетничать, когда надоест компания других русалок. Милорада хотела избавить Предславу от своего общества, но душа все равно ныла, словно в ней была дыра, которую не смогла заполнить вся забота Яги. В заколдованном зеркальце девушка видела, как матери защищают и обнимают своих дочерей, как рассказывают им истории, как плачут о них, когда те выходят замуж. Милорада понимала, что никогда не получит родительской заботы, никогда не увидит той же нежности в глазах женщины, которая была ее кровной матерью.

Девушка встрепенулась и, отерев слезы, не успевшие сорваться с ресниц, побежала обратно в сторону терема. Там уже слышались переругивания, означавшие конец приготовлений.

* * *

– Сюда!

– Не туда!

– Ну же, ну!

– Покомандуй мне тут!

– Резче давай!

– Да не лезет оно!

– Все влезет, и место еще останется!

Милорада обогнула избушку и спустилась по глинистому склону к мосткам, едва не проламывавшимся под весом ее приданого. Сундуки, ларчики, узлы выстроились в очередь и терпеливо ждали, когда Святослав и Влас возьмут их на руки, как детей, и уложат в ладью, запряженную двенадцатью лебедицами. Милорада чуть не взвизгнула от такой красоты. Ладья и правда была небольшой, но и приданое свое девушка сложила так ловко, что много