Д.Д. Оболенский также не указывал точную дату поездки Ольги в Константинополь. Он писал, что она состоялась «между 946 и 960 гг…», при этом ей были оказаны высокие почести, которые означали, что она сама и представляемая ей страна заняли высокое место в иерархии христианских народов, над которыми возвышался император Византии. Однако в 959 г. Ольга, по неизвестным причинам, отправила посольство к императору Оттону I с просьбой прислать на Русь епископа. Д.Д. Оболенский предлагает две возможные причины такого поворота: во-первых, ухудшившиеся отношения с императором из-за того, что Ольга не прислала наемников, рабов и воск, или, во-вторых, попытка создать собственную, независимую от Константинополя церковь по примеру болгарского царя Бориса. Как бы то ни было, историк отмечает, что Ольга была первым правителем Руси, который осознал, что только христианство позволит Руси занять место среди цивилизованных народов Европы. Но в X в. христианство олицетворяли две империи – Византия и Германия, и выбор для Руси стоял так: кому из них она в конечном счете присягнет на верность?165 Ответ на этот вопрос был дан лишь при Владимире.

О значении поездки Ольги в Византию пишет и К. Раффенспергер, причем он отмечает не только ее религиозно-идеологическое, но и экономическое значение. Он пишет, что княгиню сопровождали различные спутники, включая сорок купцов, которые получили подарки от императора. Эти купцы представляли «правителей Руси», то есть, очевидно, различных князей русских городов, и были членами свиты Ольги. Когда она вернулась в Киев, византийский император попросил ее обеспечить приток товаров (рабы, воск, меха и воины), которые были необходимы Византии. Что же до крещения Ольги, К. Раффешпергер полагает, что это в какой-то степени исторический миф. Он указывает на наличие в ее свите священника Григория, и это говорит о том, что даже если она сама еще и не была христианкой, то активно интересовалась единой верой. Если разобраться в тексте летописи, то становится ясно, что этот священник не был послан императором сопровождать ее, как некоторые утверждают: Григорий не принимал участия в большинстве церемоний в честь Ольги, подвергаясь скрытому или явному остракизму, что позволяет предположить, что он был прислан из Рима или Германии. Присутствие невизантийского священника в свите Ольги могло быть скрытым намеком императору Византии, что она осознает, что имеет возможность выбора, и эту возможность изучает. На Руси есть свидетельства влияния невизантийского христианства, например церковь Святого Ильи в Киеве, а другим примером такого влияния может быть германское обозначение церкви, которое прижилось в старо-славянском. Другой факт, который показывает, что Ольга понимала возможность выбора между вариантами христианства, заключается в том, что сразу после возвращения в Киев она дистанцировалась от Византии, сначала отказавшись предоставить императору запрошенные им товары, а затем связавшись в 959 г. с германским императором Оттоном I по поводу присылки на Русь германского епископа. И хотя эта попытка наладить церковные связи с германским миром окончилась неудачно, очевидно из-за противодействия язычников, возглавляемых Святославом, важен сам факт попытки найти альтернативу византийскому христианству.

По мнению М. Уиттоу, принятие Ольги в императорскую семью было невероятным достижением киевского государства, которому не было еще и ста лет. Это также доказывает важность русско-византийских связей для обеих сторон. С другой стороны, Русь так и не была крещена при Ольге, и возможной причиной этому, по мнению историка, могло быть противодействие языческой «партии».

Таким образом, мы видим, что деятельность Ольги достаточно высоко оценивается практически всеми исследователями. Ее действия помогли остановить распад Киевской Руси, а реформы системы налогообложения позволили стабилизировать внутреннюю ситуацию на Руси. Поездка в Константинополь и принятие крещения от византийского императора укрепили ее положение как правительницы государства, хотя, возможно, она и не смогла добиться всех целей (например, торгово-экономических), которые эта поездка преследовала.

Следующий период истории Древней Руси X в. неразрывно связан с именем князя-воина Святослава. Его деяния описаны многими из обозначенных авторов, однако, поскольку они в основном следуют рассказу летописи, мы не будем подробно на них останавливаться. Вместо этого рассмотрим причины военной активности Святослава и те последствия, к которым она привела.

Дж. Шепард пишет: «Основной целью Святослава было поддержать торговлю вдоль и между основными речными путями с помощью кочевников, которые бы поддерживали бы мир в степи. Центр его власти был близко к рынкам как „греков", так и Центральной Европы, где добывалось саксонское серебро. Святослав был не первый лидер русов, у которого был нюх на торговые операции, и, хотя он и перенял образ жизни кочевников и спал с седлом в головах, все же решил, что лучшие возможности для торговли связаны с Византией и Западной Европой, а не с традиционными восточными рынками. И если бы византийская армия не была на пике своего могущества, вполне могла бы появиться Дунайская Русь». Именно торговые интересы и подталкивали Святослава к ведению войн сначала с Хазарией и Волжской Булгарией, а затем с Болгарией и Византией. Дж. Шепард и С. Франклин также отмечают, что Святослав действовал во многом в духе предшествующих походов русов, особенно отмечая схожесть с походом на Бердаа. Дунайский регион предлагал куда больше возможностей, чем Днепровский, поэтому Святослав попытался переместить туда центр своего государства.

В общих чертах повторяет общеизвестные события войны Святослава с Византией и Д.Д. Оболенский, но для нас более важно его замечание, что Святослав никогда не стремился ликвидировать достижения своей матери в распространении христианства, даже несмотря на то, что сам был язычником и вел войны с Византией. По мнению исследователя, большое влияние на Святослава оказывало его языческое варяжское окружение, которое и препятствовало христианизации Руси на протяжении всего его правления.

Р. Пайпс считал, что попытка Святослава перенести центр Руси на Дунай весьма показательна. По его мнению, это говорит о том, что правители Руси на самом деле мало интересовались своим государством, а причиной этому было то, что, как уже отмечалось выше, государство и элита – вожди и дружинники – не возникли напрямую из общества, которым они управляли.

Повторяет события, изложенные в летописи, и М. Уиттоу. При этом он отмечает, что, несмотря на победу над Хазарским каганатом, Святослав и русы не могли бы заменить хазар в качестве новой доминирующей силы в степи, поскольку не могли тягаться с кочевниками. Даже победа над каганатом, по его мнению, была достигнута лишь потому, что его столица – Итиль – стояла на реке. Далее М. Уиттоу кратко описывает события войны с Византией, отмечая при этом, что война не изменила важность русско-византийских связей. Договор 971 г. между Святославом и императором Иоанном Цимисхием восстанавливал статус-кво, отсылая к договору 945 г. (так у М. Уиттоу).

Некоторые другие авторы, например Т. Нунен, также вскользь упоминают о правлении Святослава, основной упор делая на изложении (кратком или более подробном) его военной активности, при этом следуя в своем рассказе за летописью. Еще одним общим местом является цитирование знаменитой фразы Святослава о желании поселиться на Дунае, поскольку там – центр его земли, куда стекаются товары из разных стран. Это можно интерпретировать как признание торгово-экономической подоплеки его деятельности.