прося у них только одного часа на молитву. Пламенна была эта молитва, изумившая самих язычников, и ею обнял он весь мир Христианский, все Кафолические Церкви: то было накануне Пасхи. Начальники игрищ встретили на пути старца и, взяв к себе в колесницу, убеждали назвать Господом кесаря и жертвовать богам, но, услышав решительный отказ, свергли с колесницы; уязвленный продолжал весело путь к амфитеатру. Восшумела толпа, проконсул тщетно умолял его сжалиться над своим преклонным возрастом и произнести обычную на христиан клятву: «Да исчезнут нечестивые!» Строго взглянул на него епископ и на весь неверный народ язычников, потом воззрел к небу, простер над ними руки и громко воскликнул: «Да исчезнут нечестивые!» Яростью закипела чернь; еще однажды заклинал его проконсул сказать хулу на Христа. «Восемьдесят шесть лет я служу ему, — отвечал старец, — и что изреку на Царя и Спаса моего?» «Поклянись хотя счастьем кесарей, — сказал правитель». «Я христианин», — повторил Поликарп. «Итак убеди народ», — возразил первый. «Тебе ответствую как властителю, — сказал исповедник, — ибо мы должны уважать всякую власть, поставленную от Бога; а сей народ недостоин оправдания Христианского». «У меня есть на тебя звери, у меня есть и пламя!» — воскликнул разгневанный проконсул. И тихо отвечал ему Поликарп: «Всякие мучения спасительны; ты говоришь об огне временном, но есть вечный для нечестивых; что долго медлишь, я готов!»

Тогда глашатай всенародно возгласил в амфитеатре: «Поликарп исповедал Христианство», и яростная чернь возопила: «Вот учитель Азии, вот отец всех христиан и разоритель богов. Зверей! Зверей!» Но их блюститель объявил народу, что игрища звериные уже кончены; тогда все воскликнули: «Сжечь Поликарпа!» Язычники и Иудеи устремились за орудиями казни, собрали дрова из окрестных бань и домов, и вознесся высокий костер. Старец снял с себя пояс и одежду и с трудом развязал обувь, по непривычке, потому что верные так уважали его добродетель, что всегда исполняли сами около него все служебные обязанности. Когда хотели приковать мученика к столбу на костре, он просил оставить его без гвоздей, потому что Тот, Кто дал ему силу вытерпеть пламя, даст и твердое стояние на костре; однако же ему связали руки; и он подобен был овну, избранному из всего стада во всесожжение Богу. Тогда, подняв взоры к небу, он произнес сию молитву: «Господи Боже всемогущий, Отец благословенного и возлюбленного Сына Твоего Иисуса Христа, через Которого получили мы милость познать Тебя, Боже Ангелов и Сил и всякой твари и всего рода праведных, живущих пред лицом Твоим, благодарю, что дал мне достигнуть до сего дня и часа, и дал мне часть в числе твоих мучеников и в чаше Христа Твоего, чтобы воскреснуть мне душою и телом к жизни вечной в нетлении Святого Духа, аминь». Едва заключил он молитву, как поднялось обширное пламя костра, и странное чудо! Огонь наподобие свода окружил мученика, подобно парусу, наполняемому ветром; он же стоял посредине, не прикосновенный огню, как испекаемый хлеб, как злато и сребро очищаемые в горниле, и вокруг него разливалось как бы благовоние фимиама. Мучители, видя бездействие пламени, велели довершить Поликарпа мечом, как добивают зверей в амфитеатре; когда же воин пронзил его тело, обилие крови потушило пламя, и зрители изумились, видя такое различие между христианами и прочими людьми. Иудеи просили проконсула не погребать тела Поликарпова — из страха, чтобы христиане не стали ему поклоняться вместо распятого Христа; но начальник стражи велел сжечь мертвые останки на том же костре, где не мог сгореть живой, и верные собрали его кости, несмотря на все усилия Евреев.

Повесть о мучении Св. Поликарпа написана была очевидцами Церкви Смирнской, по прошению христиан Церкви Филадельфийской, и разослана ко всем Церквам по вселенной. «Блаженный Поликарп, — писали они, — казалось, запечатлел смертью своей гонение, которое престало. Но как могли думать гонители, что мы оставим для него Распятого, страдавшего для спасения всего мира, Которому поклоняемся как Сыну Божию? Мы по справедливости уважаем и мучеников, но только как Его свидетелей и подражателей, ради их неодолимой любви к Царю и Богу своему, дабы и нам быть в общении с ними. Кости Поликарпа, более для нас драгоценные, нежели злато и камни, положили мы в сохранное место, где по милости Божией, когда можно, будем собираться, чтобы светло праздновать день его мучения и чтобы памятью прежних подвижников приготовлять себя и других к будущим подвигам». Так уже в самом начале Христианства уважаемы были останки праведных.

Как после смерти Игнатия, так и после Поликарповой временно прекратились гонения в Азии, испуганной страшными землетрясениями, кесарь Марк Аврелий внял двум апологиям Мелитона и Аполлинария, епископов Сардиса и Иераполя, и даже издал благотворный указ в пользу христиан, в котором упрекал подданных за их преследования, когда сами небрегли о богах своих. Еще более возвысилось доброе мнение императора о христианах во время его похода против Сарматов в Германии, где легионы Римские застигнуты были врагами в безводных ущелиях. Много воинов христианских находилось в рядах языческих и все они, видя отчаяние легионов, собрались на молитву. Внезапно посреди их молитвы небо обложилось тучами, и с сильным громом восшумел освежающий дождь над Римлянами, утоливший их жажду, над врагами же рассыпались молнии и град, доколе не обратились в бегство. Дивное событие, давшее легиону христиан название молниеносного и в седьмой раз титул императора кесарю, засвидетельствовано в Риме между трофеями, на изваяниях колонны Антониновой.

Глава 9. ЧЕТВЕРТОЕ ГОНЕНИЕ

Однако же кровь христианская потекла опять при том же Аврелии, и недалеко от места победы в Галлии. Там Церковь Лионская была дочерью знаменитой Церкви Смирнской, а первый ее епископ Пофин — учеником Поликарпа, который подарил ее и другим, еще более славным, пресвитером Иринеем. По этому случаю и подробное описание страданий мучеников в городах Лионе и Виенне обращено было к Церквам Азии, откуда свет Христианства воссиял на Галлию, в надежде на участие и сострадание старших братии. Гонения начались сперва ругательством черни против христиан и требованием их на судилище. Некоторые не устояли в вере, к чрезмерной радости язычников, а между тем темницы наполнялись верными, которых обременяли страшными клеветами; явились исповедники истины, не только мужи, но и слабые жены. Бландина раба и другая, именем Библис, Матурн и Аттал, и диакон Санкт утомили мучителей терпением самых ужасных мук, которых, казалось, не чувствовали, повторяя только: «Мы христиане». Измученные почти до последнего издыхания, оживали в темницах и даже утешали тех, которые там умирали еще в ожидании мук.

Очередь