- Давай, - кивнул Строгов, хотя чувствовалось, что и сам не прочь заняться часами. Но все-таки сдержал позыв. – Посмотрим, чьи они.

С ремешком пришлось повозиться. Кожа была толстая, хоть и отлично выделанная. Вдобавок, ее еще по краям прошили двойным швом, от чего она еще крепче стала.

- Все пошла, кажется, - Флерову, наконец, удалось, снять ремень. Он осторожно раскрыл крепления захватов и освободил заднюю часть хронографа. И там, действительно, оказалась гравировка. – Твою-то мать! - вдруг выругался он, едва только прочитал надпись на часах. – От генерала Конева!

Лейтенант нагнулся было к часам, но тоже отпрянул. Увиденная надпись была совсем незамысловата, а вот ее смысл, напротив, был неимоверно глубок и, главное, оставлял широкое поле для раздумий: «МИХАИЛУ СТАРИНОВУ ОТ ГЕНЕРАЛА КОНЕВА НА ДОБРУЮ ПАМЯТЬ».

- Ты, вообще, кого поймал, Олег? – почесал затылок капитан, с настороженностью глядя в раскрытую дверь вагона. Словно ожидал, что оттуда сейчас вылезет какое-то чудище. А скорее всего думал о том, что вот-вот из вагона выйдет, важно покашливая, сам генерал Конев. Вылезет из грязного вагона, грозно глянет на них и как гаркнет. – Мы ведь к нему и едем… К генералу Коневу… Ты понимаешь это? А если он его родств…

А теперь уже чесал затылок лейтенант Строгов. Дело, что мгновение назад, казалось, и яйца выеденного не стоило, сейчас виделось совсес в другом свете.

- Б…ь, - только смог и ответить он на это все. И, пожалуй, в этом коротком слове он очень емко выразил все, что чувствовал, и главное, хотел сказать. При должном желании здесь можно было услышать десятки очень характерных вопросов: кто этот пацан?, родственник генерала?, его знакомый, сын ответственного партийного работника?

Но в этот момент из глубины вагона показалась невысокая фигура подростка. Оба командиры мигом «сделали стойку». После всех этих разговоров от странного парнишки всего можно было ожидать.

***

«Словесный понос», конечно, звучит не очень благозвучно, точнее совсем неблагозвучно. Однако в опасных ситуациях может сильно выручить. Вот Мишке и помог заболтать бойцов охраны, и дал возможность в себя прийти.

С неожиданности и испуга он стал петь песни. Причем звучали такие, которые здесь никто и не слышал: новогодние песнио елочке в лесу, морские - о стремительных парусниках, романтические – о любви, семейные – о матери, и многие – многие другие. Честно говоря, он такие песни, вообще, мог «тоннами» выдавать благодаря хорошей памяти.

И реакция не заставила себя ждать. Про открытые рты и широко раскрытые глаза можно и не говорить. Интереснее, что кое-кто вытащил блокноты, листки, огрызки карандашей и начал записывать слова незнакомых песен.

После песен Мишка перешел на анекдоты и не прогадал. Тут такие смешные «коротыши» были в новинку, и их сразу же восприняли на ура. Часовые, что «приняли» парня, так принялись ржать над анекдотами, отчего мигом собрали вокруг себя остальных бойцов. Вскоре уже надрывались три десятка здоровых глоток, хлопая друг друга по плечам и повторяя особо понравившиеся фразы.

Словом, когда дверь вагона открылась, Мишка уже полностью пришел в себя: был собран и готов побороться за себя и свое новое будущее.

- Выходи!

Натянув на лицо маску абсолютного спокойствия, вышел из полумрака на свет. У края вагона мягко спрыгнул на перрон. Обоих командиров, что его встретили, Мишка уже видел через щелку в досках. Тот и другой не старше двадцати пяти – двадцати семи лет, а значит, многое в этой жизни еще не видели. И куда таким тягаться с тем, кто в шоу-бизнесе чувствовал себя, как рыба в воде?!

- Что, довольны? – Мишка не обвинял. Упаси Боже так разговаривать с командирами, только разозлишь. Он лишь спрашивал, но так, что сразу чувствуешь себя виноватым. – Арестовали пионера, между прочим награжденного особой наградой [пусть это всего лишь грамота райкома партии, но зачем об этом знать двум командирам]… Заперли его в темном вагоне, как преступника… Наставили ему синяков по всему телу [часовой чуть-чуть помял при задержании]… Пугали расправой и даже расстрелом [а вот это истинная правда]…

Говорил мерно, словно гвозди забивал. При этом не забывал отслеживать эмоции, благо люди здесь не привыкли их скрывать. Нередко, все на лице было написано. Вот и сейчас ясно ощущалось их смятение, и даже растерянность. А, значит, пришло время вытащить главный козырь – знакомство с генералом Коневым!

- Интересно, а что скажет на это все Иван Степанович? – прямо так, по-свойски, и назвал генерала Конева. Пусть теперь думают, а неспроста ли это. – Вы ведь забрали у меня часы? А это ведь его подарок. Он, между прочим, его от самого товарища Сталина получил. В Кремле с ним встречался на празднование дня Великой Октябрьской революции, руку жал…

А вот уже был не козырь, и даже не джокер. Тут скорее ударом битой по лицу попахивало. Эффект, по крайней мере, был очень похожим. Капитан-артиллерист просто окаменел. Стоял весь бледный, в глазах растерянность. Лейтенант явно слабее оказался: щека задергалась и глаза, как шары стали. В это время и в этом месте, если поручкался с товарищем Сталином, то, считай, индульгенцию получил. Такой встречей десятилетиями козыряли, рассказывали, как о великом достижении.

- Получается, вы подарок товарища Сталина отобрали, - жалко, конечно, их было, но дожать следовало. Ведь, на кону стояло слишком многое, чтобы миндальничать. - Нехорошо, очень нехорошо…

В этот момент сбоку от парня послышался сдавленный вздох и следом странный грохот, словно что-то свалилось. Мишка обернулся, и чуть не вскрикнул – один из часовых, что вагон охранял, в обморок упал. Похоже, слышал весь разговор от первого и до последнего слова, и этим сильно впечатлился.

Затянувшуюся паузу первым прервал Флеров. Капитан, судя по всему, успел немного повоевать, а, значит, со стрессом лучше справлялся.

- Ошибка могла произойти товарищ… э-э… пионер, - артиллерист осторожно подбирал слова. – На эшелоне секретная техника, поэтому и меры безопасности усилены… Думаю, мы во всем тщательно разберемся. Так ведь, товарищ лейтенант?

Лейтенант в ответ неуверенно кивнул:

- Обязательно разберемся… Может пока чайку?

Теперь Мишка кивнул. Мол, обязательно выпьет. А если будут какие-нибудь печенюжки, то и похрустит ими.

Через пол часа, когда эшелон с заходом солнца тронулся в путь, Мишка уже сидел в отдельном купе и пил сладкий чай с баранками. Часы, которые так удачно оказались с ним, лежали рядом.

- Кстати, а