Шрифт:
Закладка:
Имея безграничную силу и божественные способности, порой трудно удержаться. Как хотелось что-нибудь натворить! Я бы и натворил, будь мне семнадцать лет и ума поменьше. Когда понимаешь: есть возможность делать все, что угодно, сложно сдерживаться. Потом спрашиваешь себя: «Зачем?». И отвечаешь: «Потому что могу». Так и до моральных дилемм по Достоевскому докатиться недолго: тварь ли я дрожащая или право имею? Но разум быстро обуздал странные инфантильные желания. Хотя, как минимум, бандита на крыше шугануть хотелось. Совсем как Карлсон с Малышом, которые встретили похитителей белья. Из меня бы тоже получилось неплохое привидение с мотором. Такое светопреставление бы устроил, что супостат не просто потерял бы всякое желание нарушать покой добропорядочных граждан Арнолла, но и остался бы косым заикой.
Но великая сила — это и великая ответственность. Хранитель может получить все, что угодно, лишь произнеся нужное заклинание. Хочешь денег — пожалуйста. Только в них нет особой нужды, когда товар можешь получить тем же путем. Хочешь роскоши? Только представь — и все будет. Хочешь развития? Все знания Созвездия Серого Льва перед тобой.
Я отбросил мальчишеские идеи и медленно пошел по улице, стараясь не шуметь.
Вдруг позади послышался вой. Мозг сразу воспроизвел рисунок огромной псины с окровавленной мордой, которую я встретил во время первого путешествия в Междуозерье. На груди еще оставались пожелтевшие синяки от тяжелых, когтистых лап. Не хотелось снова встретить это неприятное мохнатое создание. Но если такое случиться, и псина попытается напасть, просто-напросто поменяю местами ее нелепый хвост и глупую голову, а на шею повешу табличку «Экспериментальный образец № 1». И пусть вечно бегает боком против часовой стрелки на потеху людям.
Я оглянулся: улица позади одиноко спала в тишине. Когда до цели оставалось не больше пятнадцати шагов, меня окликнули. Имя, чего и следовало ожидать, оказалось не моим. Пора привыкать. Я снова в кого-то переселился.
— С чего начнется, так и поведется, — сквозь зубы произнес я.
Снова чужое тело! Почему? Как это происходит? Я ведь Хранитель! Почему телепортация не переместила меня самого, всего целиком, включая личность и тело? Очень странно. Возможно, чего-то еще не понимаю. Проклятый «Рассвет» продолжает играть в непонятные игры!
Неужели так и буду всю жизнь маяться в чужой шкуре? С этой проблемой обязательно надо что-то делать. Разобраться как-то…
— Черный Лис! — зашипел парень с крыши, — Черный Лис, я здесь.
Он протянул руку. Сильно просевшее одноэтажное здание позволяло без проблем забраться на крышу. Я схватился за протянутое запястье и вскарабкался по стене.
Окликнувшего меня человека природа силой не обделила. Даже если бы я просто свесил ноги, а не цеплялся за каменную кладку, этот парень запросто затащил бы меня на крышу.
— Вот за что ты мне нравишься, — произнес мой незнакомый знакомый, — что точен, как часы на Острой башне. Однако эта пунктуальность когда-нибудь тебя подведет. Держи! — Он протянул тонкую металлическую сеть. — Ты принес, что я просил?
Мой пульс участился. Зачем я сунулся в Арнолл? Сиганул, как дурак в прорубь. Как теперь понять, что он просил и смог ли я это достать? А если достал, то принес ли с собой? Что ответить? Но игру, которую безмолвно принял, требовалось довести до конца. Совсем как в первый раз.
Я стал Хранителем миров, но ощущал себя пешкой в партии великих гроссмейстеров. Пешкой, которая мечтает превратиться в ферзя, но не знает, что ей управляет рука игрока. А чтобы понять игру, нужно для начала узнать, сколько в ней вообще участников. Наверное, одного я знал. Завоеватель. Тот самый Хранитель, пробивший брешь между вселенными. Неужели он имеет власть и здесь? Нет, конечно, не абсолютную — такое случится, если Созвездие Серого Льва падет. Но и минимального вмешательства вполне достаточно, чтобы обеспечить себе карт-бланш. При этом совершенно непонятно, существует ли второй игрок. А третий?
Пока мысли метались, руки сами полезли шарить по карманам… которых на моей одежде (совершенно не той, которую я создавал в Треугольнике!) почему-то не оказалось. Зато имелся пояс, а к нему (вот уж, действительно, можно сказать, повезло) был привязан неизвестный сверток. Надеясь на лучшее и снова упрекая себя за то, что не додумался раньше все проверить, развязал тесемки и протянул сверток. Парень развернул тряпицу, и глаза его заблестели.
— Оно! — произнес он одними губами.
Предмет, который юноша держал в руках, являлся ничем иным, как… гвоздем! Правда, не совсем обыкновенным — рубиновым, причем в два пальца длинной и около сантиметра в диаметре. Не столько удивил сам предмет, сколько размеры камня, из которого он был вытесан. Такого большого рубина видеть еще не приходилось. Я мысленно притронулся к изделию и принялся изучать.
Рубиновый гвоздь создали не так давно, пять-шесть лет назад, здесь, в Междуозерье. Создатель вложил в изделие магию, довольно искусно совместив ее с возможностями самого камня. Вложенное колдовство тоже казалось странным — играло роль ключа, который при определенных условиях мог активировать иную магию, заложенную уже в другой предмет или даже в человека. Это колдовство походило на спящего зверя, оно бездействовало, но как только наступит время… И еще, магия, вложенная в рубиновый гвоздь, казалась какой-то половинчатой, незаконченной.
Оказалось сложным сходу разобраться во всех тонкостях местного магического искусства, но, как я понял, чары должны пробудиться и активировать другие именно в момент соприкосновения с ними. В определенном месте, в определенное время.
Посмотрим, что будет дальше.
Рубин кровавым сгустком лежал на черной тряпице, отражая тусклые лучи фонарей.
— Пора, — сказал друг того, кого я не знал, и спрятал сверток в складках одежд.
Он взялся за одни край сети, свитой из тонкой проволоки, я же схватился за второй.
— Смотри, вон эта тварь!
По ночной безлюдной улице семенила та самая псина, ненавистная мне с первой же встречи. Она выглядела и глупо, и грозно одновременно. Глупо оттого, что уши при беге болтались в разные стороны, припухший черный нос выглядел так, будто в него ужалила пчела. Собака как-то неестественно вышагивала и при этом вихляла огромным мохнатым задом. А грозно — потому что черные когти, скребущие по мостовой, имели размеры не меньше медвежьих, глаза налились кровью, с длинных желтых клыков капала слюна. Морда псины (а псина ли это вообще?) оказалась измазана чем-то красным. Будь то человеческая кровь, я бы нисколько не удивился. От подобной твари можно ожидать и людоедства.
— Снова кому-то не повезло, — тихо произнес мой новый друг и покачал головой, — Прыгаем по
