Шрифт:
Закладка:
"Все было необычно: и тускло освещенная, жарко натопленная комната, и оживленные лица ребят, одетых в тулупы и валенки, и два ведра горячей воды в углу. И еще две огромные собаки: черная и волчьего окраса. В первую минуту нам показалось, что мы попали к каким-то сказочным лесным разбойникам, да так и застыли у порога в клубах морозного пара с объемистыми рюкзаками за плечами. Но уже в следующую минуту раздались приветствия, ребята протянули руки. Кто-то помог снять рюкзаки, кто-то поинтересовался, не замерзли ли мы, кто-то сунул теплые валенки. Таинственные разбойники превратились в самых настоящих парней и девчонок.
Первое, что нас поразило, — это дружба. И это не просто красное слово. Каждый стремился помочь рядом стоящему. Между мальчишками и девочками такие отношения, о которых говорится так много, которым завидуют, но достичь которых в школе нам пока не удается.
Нас сразу втянули в бурную жизнь отряда. Мы и чай кипятили, и бутерброды делали на первый наш "дозоровский" ужин. Мы почувствовали себя более свободно, просто. И через час могли уже называть себя тоже дозоровцами. К сожалению, нам не пришлось поработать вместе с ребятами на уборке сена и укладке мешков с удобрениями, но мы не расстраиваемся: ведь нам предстоит еще не раз встретиться и на работе в совхозе, и в общих походах".
На смену непосредственной заинтересованности самим делом, на смену интересу узколичному, индивидуалистическому, свойственному первому этапу деятельности подростков, пришел интерес к отношениям, групповой мотив. Эта смена мотивов на пути к коллективу закономерна: ее нельзя ни обойти, ни перешагнуть. Развиваясь, групповой мотив с той же закономерностью приведет к коллективизму, если не будет нарушен принцип коллективной организации деятельности группы и если цель деятельности группы не замкнется на ее групповых интересах, на ее групповом благополучии.
Несомненно, что от первого проявления группового мотива до создания коллектива — достаточно долгий путь развития, однако первый шаг на этом пути очень важен. Мы сделали его в каменском лагере. Этот момент развития нашей деятельности ознаменовался, с одной стороны, проявлением умения ребят самоорганизоваться и готовностью включаться в тяжелую и не всегда приятную для них работу без расчета на личное вознаграждение и, с другой стороны, возникновением движущего мотива, источником которого стали межличностные отношения сплоченной общей деятельностью группы. Конечно, наши занятия в этом лагере не исчерпывались трудом. Были встречи с ветеранами совхоза, старыми солдатами, бывшим пограничником В.Е. Коноваловым, учительницей военных и послевоенных лет С.В. Зайцевой, были общие вечера с местной молодежью, в которые мы активно включали ролевые игры для всех участников, были походы в окрестные леса, записи воспоминаний жителей села о войне и довоенном времени, были беседы и споры, песни у гудящей печки, катание с горки зимними вечерами, общие сборы, где обсуждался прожитый день и выбирался новый "дежком" на завтра. В то же время участники всех этих разнообразных дел ясно понимали, как показывает высказывание одного из них: "Как всегда, основной вопрос — работа".
То же самое происходило и в нашей ондозерской экспедиции.
О ЧЕМ ОНИ НАМ РАССКАЗЫВАЮТ
Здравствуй, мой любимый! Что-то давно от тебя ни слуху ни духу. Я слышала, что вас должны скоро куда-то перебросить. У меня дела неважно, чувствую себя плохо, еще не работаю... Высылаю тебе теплые вещи, шерстяные носки и шарф...
Для того чтобы услышать, что рассказывают убитые на Великой Отечественной, мало прочесть их письма и письма к ним. Мало увидеть постаревшие лица их родных и друзей. Мало всмотреться в забитые окопной глиной глазницы их черепов в низко надвинутых ржавых касках. Все это необходимо, но этого — мало.
Сверстники погибших, люди из того поколения, сегодня чаще всего нам в этом не помощники: они плывут с нами в одной реке времени, в одной волне, и сами они уже другие, живущие заботами нашего дня, а не того, прежнего. Редкий человек может воскресить для нас неповторимые запахи и звуки давнего пережитого. И всякий раз у него будет для этого только одно средство — искусство.
Из огромного числа поэтов-фронтовиков нашу, необходимую нам волну мы отыскали в творчестве Юрия Семеновича Белаша. Первые стихи он написал только в 1967 г., публиковать их начали в 80-е гг. В 80-е же вышли два сборника его стихов — "Оглохшая пехота" и "Окопная земля". Умер он в июле 1988 г. Третья книжка его стихов выйдет уже посмертно. И очень многое останется пока не опубликованным. Белаш начал писать стихи уже далеко не молодым человеком, хотя в основу его поэзии легли впечатления юности, проведенной в окопах переднего края. Его стихи, так непохожие на стихи поэтов 40-х гг., вероятно, и не могли быть созданы раньше 60-х. В них редкостный сплав терпкой военной повседневности и никакими шорами эпохи не стиснутой широты взгляда нашего современника, свидетеля времени осмысления горькой диалектики истории.
Замечательно поэтическое чутье молодежи, безотказно принимающей мудрые, безжалостные и честные строки этого поэта, верящей им, несмотря на всю инфляцию слов нашего времени! Вот и сейчас, когда нам нужно протянуть руку военному поколению, мы говорим с ним по прямому проводу стихов Ю. Белаша.
Памяти Юрия Гайдамакина, школьного товарища, танкиста
Ты в глаза ему сейчас не заглядывай,
даже если и друг — все равно не заглядывай.
Дай танкисту побыть в одиночестве в эти,
может быть, самые горькие в жизни минуты.
Дай спокойно ему покурить, помолчать и подумать.
Обвести затуманенным взором предрассветное небо
с последней звездой на востоке;
послушать, как в роще березовой, солнце встречая,
гомонят беззаботные птахи;
и почувствовать вдруг, как пронзительно остро
пахнет даже простая трава тимофеевка, —
ибо скоро в сражении, за рычагами,
с напряженно застывшим, отрешенным лицом,
он забудет про все:
и про небо, которое дымом и пылью затянется,
и про птиц, улетевших в испуге из рощи,
про траву тимофеевку
и о собственной жизни.
Не заглядывай в душу бойцу перед боем,
не заглядывай.
В практике военно-поисковой работы нет ничего важнее восприятия человека человеком через
