Шрифт:
Закладка:
Кто бы захотел вновь пережить то, что чувствовала эта маленькая девочка? Когда кажется, что приходится выбирать, поддаться ли подобным эмоциям или держать их взаперти, становится понятно, почему у нас так много изгнанников.
Есть и другие причины бояться их. Они заставляют нас испытывать такие чувства и совершать такие действия, которые другие люди презирают или используют в своих интересах. Они делают нас уязвимыми, слабыми, нуждающимися, печальными, замкнутыми и пристыженными. Некоторые так отчаянно нуждаются в любви, что будут подталкивать нас к пагубным отношениям или удерживать в них, просто чтобы получить немного привязанности.
Для мужчин уязвимость означает унижение. В нашей культуре быть мужчиной – значит уметь быстро избавиться от оскорбленных чувств, не плача. В ходе исследования, проведенного среди студентов колледжа, ученые обнаружили, что женщины более склонны, чем мужчины, обращаться за помощью в состоянии депрессии. Помните знаменитую фразу Генри Дэвида Торо: «Масса мужчин живет в тихом отчаянии»?[21] Неудивительно, что мужчины скрывают свое отчаяние. Вот что говорит семейный терапевт Терренс Реал:
Мальчикам и мужчинам предоставляются привилегии и особый статус, но только при условии, что они отвернутся от уязвимости и связей, чтобы вступить в бой. Те, кто сопротивляется, наказываются за это. Те, кто проигрывает или не может конкурировать, например мальчики и мужчины с ограниченными возможностями, представители другого класса или цвета кожи, оказываются маргинализированными, становятся практически невидимыми. Мальчики и мужчины каждый день живут со своего рода страхом, который очень редко можно унять. Походка прямая, путь узкий. Один неверный шаг – и долгое падение. Если ты не победитель, то ты проиграл. И цена проигрыша – не просто игра; это отвержение[22].
Одинокая суровая тюрьма, в которой живут мужчины, проиллюстрирована в следующем диалоге между журналистом, расследующим жестокое убийство Мэтью Шепарда, избитого в 1998 году до неузнаваемости в Вайоминге, потому что он был геем, и другом убийц:
«Если ты рассказываешь о своих чувствах, то ты отчасти слабак». Брент Джонс, ходивший в старшую школу вместе с Маккинни и Хендерсоном [убийцами], показал мне психический ландшафт жизни мальчика.
– Что же ты делаешь, когда что-то болит?
– Для этого Бог создал виски, тебе не кажется? Ты напиваешься, как свинья, и надеешься, что все пройдет само собой, – или идешь домой и плачешь.
– Как ты думаешь, это верно для большинства парней?
– Да, во многом.
– Итак, втайне вы все слабаки, и вы знаете об этом, но не можете никому об этом сказать, хотя все и так знают.
– Можно и так сказать.
– Можешь поговорить об этом с девушками?
– Только если ты знаешь, что это тот самый случай – например, ты собираешься жениться и увязаешь так глубоко, что больше ничего не поделать. Но если нет, если ты думаешь, что она может порвать с тобой, тогда не стоит. Ведь она может кому-то рассказать, и тогда пойдут разговоры, и все подумают, что ты слабак. И ты не хочешь, чтобы люди думали, что ты слабак, если только ты не слабак: тогда ты знаешь, что ты слабак, и всё это неважно[23].
Я считаю, что наша культура заставляет мужчин больше, чем женщин, изгонять свои уязвимые части. Женщины социализированы так, чтобы вытеснять другие качества, например напористость или властность, но в некоторых социально-экономических кругах ситуация, похоже, меняется. Однако женщины скорее будут травмированы сексуальным нападением, жестоким обращением или домогательствами, а также понесут бремя никчемности из-за все еще широко распространенной культуры сексизма.
Так что у нас есть много веских причин опасаться изгнанников. Они могут затягивать нас в черные дыры эмоций или памяти, мешать нашему функционированию, притягивать нас к людям, причиняющим вред, или удерживать привязанностью к ним, а также приводить к тому, что нас отвергают или унижают люди, презирающие уязвимость. Не было бы смысла идти им навстречу, если бы они оставались такими, как есть. Однако, к счастью, освобождение их из изгнания – часть процесса, который возвращает их в первоначальное жизненное состояние, так что дело того стоит. Но большинство людей мало верят в такую возможность, и это серьезная проблема. Вас просят пойти навстречу своей боли, что противоречит всей вашей жизни. Некоторые клиенты описывают сближение с изгнанниками как самую трудную и страшную задачу, которую они когда-либо решали. В книге «Драма одаренного ребенка» швейцарский психиатр Алис Миллер приводит пример, описывая, как она наконец встретила одного из своих изгнанников. По ее словам, внутренний ребенок появился поздно и хотел поведать свой секрет. Девочка приблизилась очень нерешительно, сначала заговорила нечленораздельно, но потом взяла Миллер за руку и повела туда, куда та избегала заходить всю свою жизнь, поскольку боялась. И все же пойти было нужно, нельзя было и дальше отворачиваться, ведь это ее территория, то место, что она пыталась забыть много лет назад, где бросила ребенка, которым когда-то была. Там малышка должна была оставаться наедине со своими знаниями, ожидая, пока кто-нибудь придет, чтобы выслушать ее и поверить ей. Теперь Миллер стояла у открытой двери, плохо подготовленная, переполненная страхом взрослого человека перед тьмой и угрозой прошлого, но не могла заставить себя закрыть дверь и снова оставить ребенка одного до своей смерти. Тут она приняла решение, которое должно было коренным образом изменить ее жизнь; позволить ребенку руководить ей, довериться этому почти аутичному существу, десятилетиями жившему в изоляции[24].
Иногда такая работа требует большого мужества. Вы идете к тому, чего избегали всю жизнь. В путешествии вы, вероятно, столкнетесь с большим сопротивлением тех ваших частей, которые усердно пытались предотвратить то, к чему вы направляетесь.
Никчемность и страх выживания
Дети рождаются с сильной потребностью в одобрении. Тому есть веские причины. На протяжении большей части существования нашего вида большинство детей погибали в младенчестве из-за болезней или осложнений при родах, а также отсутствия заботы или жестокого обращения. Даже сейчас по 5 миллионов детей ежегодно умирают в возрасте до пяти лет. Человеческие младенцы требуют огромного ухода. Им нужны постоянное внимание и усилия, они остаются зависимыми от опекунов удивительно долго по сравнению с другими животными. Для некоторых неодобрение равносильно смерти или невероятным страданиям.
Дети рождаются с непреодолимым желанием, чтобы их ценили, и с сильным ужасом, когда чувствуют, что их не ценят. То, что люди называют самоуважением, на самом деле ощущение безопасности у того, кого ценили в детстве и кто, скорее всего, выживет. Если вы понравитесь тем, кто за вами ухаживает, вам всё удастся; если нет, вы наверняка обречены.
Ранние страхи выживания ослабевают, когда ребенок получает последовательные сообщения о своей ценности и безопасности окружающей среды. Хорошо воспитанный малыш может легко окунуться в мир, словно в теплую ванну. Части личности ребенка, призванные обеспечить выживание, расслабляются и открывают доступ к богатой внутренней жизни, наполненной прекрасными ощущениями и ресурсами. Чем лучше ребенок способен интуитивно проникать в эту внутреннюю сферу, тем в большей безопасности он себя чувствует, поскольку в дополнение к ощущению творческих, предприимчивых и игривых сторон он почувствует себя тем, кто он на самом деле, за всеми этими страхами. Как говорилось выше, осознание нашего душевного «Селф» обеспечивает трансцендентную благодать – спонтанное чувство связи с чем-то большим и внутреннее знание того, что мы любимы.
Психологическая теория привязанности породила множество исследований, которые демонстрируют влияние наших ранних взаимодействий с людьми, ухаживающими за нами, на наши системы убеждений и чувство эмоциональной безопасности. Согласно этой теории, природа привязанностей к нашим опекунам может определять, какие у нас будут интимные отношения на протяжении всей оставшейся жизни. На мой взгляд, это происходит потому, что какая-то часть нас принимает близко к сердцу любое сообщение от опекуна о том, что нас не ценят, и впоследствии несет в себе чувство никчемности и сопутствующий ему ужас выживания.
В западной культуре есть много способов донести до людей мысль о том, что они ничего не стоят. Открытое насилие и безнадзорность – два наиболее очевидных способа передать детям это послание, но существует немало других. Например, многим родителям кажется, что внушение детям мысли об их никчемности придает
