– Да, да, – закивала Саша, понятия не имея, как доедет.

Но именно в тот момент ей было совершенно всё равно. Она хотела, чтобы это длилось бесконечно. Он, она, приглушенный свет, ритм музыки, его дыхание и запах. В какой-то момент сил сдерживаться больше не было, и Саша приблизилась, их губы прикоснулись друг к другу, они продолжали двигаться в такт музыке и целоваться.

Назад ехали в такси, поцелуи в машине стали еще неистовей, она почувствовала его руки у себя на груди… и не только. Всё внутри у Саши пульсировало и горело. Она словно перенеслась в другое измерение. Сашино тело перестало быть чем-то отдельным, чем-то только ее, оно стало единым целым с Эдуардо, стало пластичным, сливалось, проникало. Чувствовало. Острое. Обжигающее. Наслаждение…

Глава 12

Саша проснулась и вскочила с кровати. Огляделась, посмотрела на часы. Восемь утра. Взяла телефон, заглянула в исходящие звонки. Опять села в кровать. Вот это да. Подошла к окну, вышла на террасу.

«Ничего не понимаю».

«Оля, привет, как ты вчера доехала?» – написала Саша сообщение.

«Куда доехала?» – ответила Оля.

«Ну домой… мы же…»

Саша остановилась, стерла недописанное сообщение и позвонила Оле.

– Оль, представляешь, мне снилось, что мы с тобой в баре. Как его… «Малкович», – пробормотала Саша в трубку.

– Да, есть у нас такой. Надеюсь, мы плохо себя вели, – захохотала Оля.

– Мы танцевали и… в общем, да, нам было весело.

– Эх, сто лет там не была. Дети, муж, сама понимаешь, – прости, дорогуся, бегу в школу детей отвозить, созвонимся.

Саша села работать, но мысли постоянно убегали туда, в темный бар и тот момент, когда Эдуардо неистово ее целовал… и потом… когда он… Саша резко встряхнула головой, сбрасывая воспоминание. Всё было как наяву. Ничего себе сон!

В то утро Паола завтракала в гостиной. Октябрь, хоть и был сух и ясен, принес с собой прохладный утренний ветер.

– Сезон завтраков на террасе окончился, – театрально произнесла Магда, убирая кресла и стулья.

Угол стола гостиной украшала кружевная ажурная полоска, сквозь орнамент проглядывало грубое светлое дерево. Паола сидела за столом, пила кофе и рассматривала какой-то каталог.

– Доброе утро, – Саша улыбнулась, – какое нежное кружево, – она дотронулась до скатерти…

– Это кружево «ришелье», – Паола отложила каталог. – Моя бабушка обожала скатерти. Хотя бы на угол стола, но всегда накидывала небольшую скатерку для уюта.

– И не жалко вам такую красоту… – Саша погладила ажурный цветок.

– Жалко? – Паола улыбнулась и налила себе кофе из серебряного кофейника. – Из этих крохотных мелочей и складывается наша жизнь. Из цвета скатерти, из того, стоит ли на твоем столе букет свежих цветов. – Она дотронулась до чайных желтых роз в хрустальной вазе и слегка вздохнула.

– Конечно, скажешь ты, можно жить и без цветов, можно пить кофе из обычной чашки, можно есть из обычной тарелки. Но, видишь ли, милая, независимо от цвета тарелки наша жизнь всё равно закончится. Так не лучше ли провести ее красиво? Есть из красивых приборов, на красивой скатерти, созидая, а не разрушая, в том числе себя.

Лицо Паолы стало серьезным.

– Я за то, чтобы поэтизировать быт, – она дотронулась до кружев, – эту скатерть я купила на аукционе в Кастелетто, мне сказали, что она чуть ли не эпохи Возрождения. Ты была в Кастелетто?

– Да, мы ходили с Эдуардо на ужин. – Саша прокашлялась и опустила глаза, вспомнив их страстные поцелуи во сне.

– Ах да? Он ничего мне не говорил, странно. Надо, чтобы ты обязательно сходила на аукцион в Кастелетто, – посмотри, какая красота, – и она протянула Саше каталог.

Страницу заполняли фотографии старинных колец с изумрудами, бриллиантами, топазами и сапфирами, колье и браслетами.

– Не, я не люблю такое, – пожала плечами Саша.

Паола отобрала у нее каталог.

– Ты еще не знаешь о том, что обожаешь это, просто ты не веришь, что можешь себе это позволить. И главное, что достойна. Впрочем, это касается не только колье, – и Паола внимательно посмотрела на Сашу, наклонив голову набок. – Когда ты делала себе подарок в последний раз? – вдруг спросила она.

Саша закусила нижнюю губу.

– Вы же делали мне подарок недавно…

– Почему ты носишь дома эти вытянутые трико? – спросила Паола.

На следующий день на Сашиной кровати лежал брючный костюм цвета вишни. Брюки в пол, майка и кардиган сверху, приятный на ощупь материал. Этикетка сообщала о смеси хлопка, вискозы и кашемира.

– Похоже, что кашемир – ваш любимый материал, – заметила Саша.

– О да, кашемир и шелк я люблю так же, как базилик и оливковое масло, – засмеялась она, – эти ингредиенты должны быть в каждом моем блюде, а кашемир или шелк в каждой моей одежде.

Паола поднялась и направилась к выходу.

– Составишь мне компанию после обеда?

– Даже не знаю, мне еще поработать надо, – пробубнила Саша, – и вообще, я так часто гуляю, боюсь, что не успею сдать рукопись в срок.

– Дорогая, ты так часто ворчишь, прямо как генуэзцы, – Паола улыбнулась. – Ворчание (mugugno) было правом наших моряков, надолго уходящих в море. Только представь, за возможность поворчать они отдавали процент от своей заплаты. Ты тоже так хочешь? – Паола засмеялась, но, увидев, что Саша вконец растерялась, добавила: – Конечно же, я пошутила.

Они приехали в старый город, на ту самую улицу Гарибальди, к торжественному параду дворцов. Остановились перед номером 12. Поднялись по зеленой лестнице и оказались в огромной зале с окнами в пол. «Окна в пол» не было метафорой и красивым сравнением, а совершенно конкретным элементом интерьера. Высоченные потолки покрывали хитросплетения белоснежной лепнины. Декорации начинались у середины стены и расползались по всему потолку причудливыми завитушками.

– Ma che piacere! – воскликнула синьора в уютном сером платье. Она вышла из-за стойки на ресепшн с радостной улыбкой и обняла Паолу.

– Пойдем, Саша, я покажу тебе рай эстета. Выберешь себе чашку для утреннего кофе.

– Да вроде есть у меня чашки… – возразила Саша.

– В твоей комнате стоит совершенно обычная посуда, ничего особенного, а я хочу, чтобы ты выбрала себе красивую чашку, твою личную. И увезешь ее потом домой. В Санкт-Петербург.

Помещение, роскошный магазин предметов интерьера, заполняли стильные дизайнерские стулья, кресла и торшеры. Между ними тянулись стеллажи с толстыми иллюстрированными альбомами, стойки с посудой и передвижные барные столики с хрустальными графинами и бокалами. Они вошли в следующую залу с экстравагантной посудой – мужчины-русалки и яркие шуты – и потолком, расписанным фресками и золотом.

– Это барокко, – прокомментировала следовавшая за ними пожилая синьора.

Саша ходила