class="p1">Сорок секунд вверх, дверь опять открылась. Они очутились в небольшом здании, походившем снаружи на театральную кассу. Наполненное солнцем, стеклянное, с пятиугольной крышей и оконными витражами, здание опиралось на длиннющую колонну. Много раз позже, гуляя по старому городу, Саша замечала этот необычный лифт, колонна виднелась из некоторых точек.

– Мы в «Кастелетто»! Добро пожаловать! – Эдуардо раскрыл руки, словно приветствовал прибывших гостей.

Они миновали раскидистую пинию и элегантную виллу, выкрашенную в кремовый цвет.

С верха Кастелетто открывался великолепный вид на Геную. Места в порту ей было мало, она устремлялась к небу, оставляя за собой яхты, верфи, колесо обозрения, купола церквей и палаццо.

Они проходили высокие дома, берущие свое начало где-то там внизу, и шли на уровне крыш. То были не просто крыши, а террасы, балконы, смотровые площадки, а время от времени и парковки.

– Никогда не видела, чтобы парковались на крыше или тем более заходили с крыши в дом, – удивлялась Саша.

– Да… Весь город состоит из вертикалей – лифты, высоченные палаццо, – словно у Генуи есть прямой канал в небо, к высшим мирам, – Эдуардо рассмеялся и втянул воздух полной грудью. – Чувствуешь, здесь пахнет хвоей, мокрыми листьями, чем-то таким… – он задумался, – лесом! Точно, здесь пахнет лесом, горами… У нас в Альбаро пахнет магнолиями, чем-то сладким, немного пряным, но не острым. Чувствуешь?

Саше было стыдно признать, что она ничего не чувствует, не ощущает разницы запахов двух кварталов, Кастелетто и Альбаро.

Она шагала быстро, Эдуардо еле за ней поспевал:

– Как быстро ты идешь…

– Да, твоя мама всё время повторяет «не спеши».

Эдуардо подал ей свой локоть.

– Держись, буду тебя замедлять.

Оказавшись близко к нему, Саша почувствовала непривычное тепло в животе. Она отстранилась, достала свою руку, сделала вид, что ей надо поправить волосы, но руку назад не вернула.

– Знаешь, мы, генуэзцы, не любим выезжать за пределы своих кварталов, например, я всегда хожу на ужин в наши альбарские рестораны, не поднимаюсь на ужин в верхний, и уж тем более не спускаюсь в старый город, – Эдуардо поморщился, – рестораны старого города в основном для туристов. Так что сегодня мы сделаем с тобой кое-что странное для жителя квартала Альбаро, – Эдуардо загадочно улыбнулся.

Они подошли к вывеске «Miniman», ресторан был огорожен стеной, увитой зеленой листвой. Ничего не говорило о поздней осени.

– Я очень люблю это место. «Миниман» означает на местном диалекте «может быть». Сюда ходят только жители Кастелетто. Мы здесь чужаки, – шепнул Эдуардо тихо.

К ним подошел мужчина в черной рубашке:

– Ты смотри! Какие люди! Какая честь для нас.

– Саша, это владелец ресторана Антонио, – истинный генуэзец и гордый местный житель квартала Кастелетто, – Эдуардо похлопал Антонио по спине.

Название блюд Эдуардо читал вслух, нарочито подчеркивая какие-то слова, вытягивая их громче остальных.

– Ты не находишь, что итальянский язык невероятно соблазнительный? Вот послушай: uva fragola – это вид винограда такой. Красиво, правда? Вино из этого винограда зовется fragolino.

– Наверное, всё дело в артиклях, – задумчиво произнесла Саша.

Эдуардо щелкнул пальцами:

– Саша, это гениально, а ведь правда.

– Я закончила лингвистический, – улыбнулась Саша.

– А я учился в Liceo Classico. Нас учили древнегреческому и латыни. Точно, артикли. Вот послушай: mi piace il gelato (мне нравится мороженое). Всё слитно и тянется красиво. Попробуй произнести то же самое, но без артикля. Совсем по-другому выйдет.

– La panna cotta, – прочитала Саша название десерта.

– Вижу, этот десерт тебя соблазняет, – Эдуардо посмотрел на нее особенно нежно.

«Тебе показалось», – выглянула Раиса Марковна.

Саша опять уткнулась в меню. Слово «соблазн» Саша не использовала в обычной речи, но именно так она чувствовала себя сейчас. Она хотела быть соблазненной этим мужчиной. Хотела стать мягкой, податливой, как панна котта, хотела, чтобы ее съели… Саша почувствовала то же самое тепло в животе. Оно приятно накатывало внутри мягкими волнами.

На первое принесли тальерини с чернилами каракатицы и моллюсками, цуккини и боттарга сверху.

Саша накручивала на вилку черную пасту.

– Нравится? Как по мне, безупречно, – Эдуардо подлил ей белого вина. – Наше белое лигурийское, из Пятиземелья. Ты была в Cinque Terre?

Саша помотала головой.

– Ничего себе, это большое упущение, тебе надо обязательно туда попасть, я подумаю, как.

Саша сделала несколько глотков, и у нее слегка закружилась голова.

На второе принесли дораду по-лигурийски, запеченную с мелкими коричневыми оливками, каперсами и помидорами.

– Это наши olive taggiasche (таджаска), – объяснил Эдуардо, – такие есть только в Лигурии, нигде больше.

– Я оливки не особо люблю, – поморщилась Саша, ткнув оливку вилкой.

Эдуардо смешно крякнул:

– Как это? Не любишь оливки, ты попробуй!

Вкус таджаска и правда отличался, он был сладковатым и слегка фруктовым.

– Неплохо, – согласилась Саша.

Эдуардо рассказал, что в Лигурии оливковые деревья выращивают еще с доримских времен.

– Эти деревья, таджаска, выше остальных, до десяти метров в высоту, а еще они долгожители, плодоносить могут лет 600. А какое оливковое масло из них выходит, ммм, – Эдуардо закрыл глаза от удовольствия, – очень нежное, вкус миндаля и фруктов. Иде-аль-ное. É la fine del mondo (конец света).

Саша знала итальянский почти в совершенстве, но речь Эдуардо заполняли новые для нее слова и выражения. Он был великолепно образован, говорил на любые темы, от кухни до философии, с одинаковой легкостью. Большую часть своей сознательной жизни Саша была уверена, что мужчина может быть или умен, или красив. Если красив, то не умен, и наоборот. И уж конечно, если он к тому же небеден и образован, то такой мужчина или уже занят, или Саша, конечно же, его не достойна.

Эдуардо Саше нравился. Нравился по-настоящему. Приятная речь, обходительный, эрудированный. С ним было интересно и легко.

– Ты знаешь, что Генуя на кельтском – «Zena», что означает «Donna», женщина. Для меня Генуя именно женщина, – Эдуардо улыбнулся, и на щеках появились ямочки, как у Паолы, – но не просто женщина, а женщина самодостаточная. Она смелая и не стыдится быть разной. Иногда неопрятной, иногда нарядной, когда-то дерзкой, а когда-то возвышенной, но одно остается неизменным – она всегда себя любит.

В Сашиной голове пронеслась мысль, пролетела быстро, слегка коснувшись крылом ее сознания. Мысль о том, что Саша хочет именно такого мужчину. Что все прежние ее идеи про то, что «нельзя иметь и красивого, и умного, и доброго, и любимого, и статусного», устарели, и это всего лишь отговорки, как любила повторять подруга, «ограничивающие убеждения».

Эдуардо отпил вино и продолжил:

– В любом случае для того, чтобы понять Геную, нужен проводник. Здесь есть такие места, о которых и не подозреваешь. Например, секретные клубы,