структурные трудности в решении проблем границ и прав собственности являются важными вопросами, как и тот факт, что в парламентских институтах все больше доминируют закрытые круги инсайдеров как в Европейском Союзе, так и в США. Более того, традиционные представительные механизмы должны быть дополнены организационными ментами, позволяющими действительно обсуждать и участвовать, а не просто голосовать каждые четыре или пять лет. Всегда есть необходимость заново изобретать демократию в ее конкретных формах, и для этого полезно сравнивать различные модели и исторический опыт, при условии, что сравнение может быть проведено без предрассудков и националистического высокомерия.

Восточная Европа: Лаборатория посткоммунистического разочарования

Теперь мы перейдем к рассмотрению коммунистических и посткоммунистических обществ в Восточной Европе. Отпечаток коммунизма на Восточной Европе не так глубок, как на России, отчасти потому, что коммунистический опыт был короче, а отчасти потому, что большинство стран Восточной Европы были более высокоразвитыми, чем Россия на момент прихода коммунизма. Кроме того, большинство стран Восточной Европы, которые были коммунистическими в период 1950-1990 годов, вступили в Европейский Союз в начале 2000-х годов. Интеграция в политически и экономически процветающий регион помогла несколько быстрее сократить разрыв в уровне жизни и способствовала политической стабилизации вокруг избранных парламентских режимов. Тем не менее, этот процесс также породил все более сильное разочарование и непонимание внутри ЕС, так что Европа превратилась в настоящую лабораторию посткоммунистического разочарования.

Для начала давайте сосредоточимся на более позитивных аспектах. Во-первых, особенно поразительно, что если измерять неравенство доходов во всей Европе (Восточной и Западной вместе взятых), то оно, конечно, выше, чем только в Западной Европе, но все же значительно ниже, чем в США (рис. 12.9). Разрыв между средним доходом в самых бедных и самых богатых странах ЕС - между, скажем, Румынией или Болгарией и Швецией или Германией - конечно, значителен: например, он больше, чем разрыв между штатами США. Но этот разрыв сократился, и, что более важно, неравенство внутри европейских государств (как на Востоке, так и на Западе) достаточно меньше, чем неравенство внутри штатов США, так что общее неравенство по Европе гораздо ниже, чем неравенство по США. В частности, нижние 50 процентов распределения доходов в Европе получают 20 процентов от общего дохода, в то время как в Соединенных Штатах - едва 12 процентов. Кроме того, обратите внимание, что разрыв будет еще больше, если включить Мексику и Канаду вместе с Соединенными Штатами. Такое сравнение имеет смысл отчасти потому, что в этом случае общая численность населения была бы ближе, а отчасти потому, что североамериканские страны, как и европейские, являются членами таможенного союза. Конечно, социальная, экономическая и политическая интеграция в Северной Америке более ограничена, чем в Европейском Союзе, который предоставляет так называемые структурные фонды менее развитым регионам и разрешает свободную циркуляцию рабочей силы; в настоящее время последнее кажется совершенно невозможным в Северной Америке.

РИС. 12.9. Региональное неравенство в США и Европе

 

Интерпретация: Неравенство доходов выше, если объединить Восточную и Западную Европу (население 540 миллионов), чем если рассматривать только Западную Европу (420 миллионов) и исключить Восточную Европу (120 миллионов), учитывая сохраняющийся средний разрыв в доходах между Западом и Востоком. В любом случае, неравенство гораздо меньше, чем в США (население 320 миллионов человек). Источники и серии: piketty.pse.ens.fr/ideology.

Тот факт, что неравенство доходов в бывших коммунистических странах Восточной Европы ниже, чем в США или постсоветской России, объясняется несколькими факторами, в первую очередь наличием в Восточной Европе относительно высокоразвитых эгалитарных систем образования и социальной защиты, унаследованных от коммунистического периода. Кроме того, переход от коммунизма происходил более постепенно и менее неэгалитарно, чем в России. Например, в Польше (стране, которая, наряду с Чехией, выбрала "шоковую терапию" в 1990-х годах) переход был гораздо более постепенным и мирным, чем в России. Конечно, в 1990-1992 годах поляки применили ваучерную приватизацию к малому бизнесу, особенно в розничной торговле и ремесленном секторе, но на крупные фирмы она распространилась только в 1996 году, да и то постепенно, по мере вступления в силу новой правовой и фискальной систем, что позволило ограничить тенденцию к захвату большей части акций небольшой группой олигархов, как это было в России. Отсрочка приватизации крупных фирм, которую первоначально планировалось провести быстро после принятия закона 1990 года, произошла в ответ на активную оппозицию со стороны профсоюза "Солидарность", а не бывшей Коммунистической партии, которая стала Социал-демократической партией (СДП) и играла ведущую роль в переходный период. Недавние работы показали, что эта постепенность способствовала успеху польского переходного периода и быстрому росту, наблюдавшемуся в период с 1990 по 2018 год.

Тем не менее, хотя переход Восточной Европы от коммунизма был, несомненно, успешным по сравнению с поворотом России к олигархии и клептократии, важно смотреть на вещи в перспективе. Во-первых, хотя неравенство не взлетело до небес, как в России, оно резко возросло во всех странах Восточной и Центральной Европы. Доля верхнего дециля национального дохода составляла менее 25 процентов в 1990 году и примерно 30-35 процентов в 2018 году в Венгрии, Чешской Республике, Болгарии и Румынии и до 35-40 процентов в Польше. Доля нижних 50 процентов упала в аналогичных пропорциях. Не следует также преувеличивать степень, в которой страны Востока догнали страны Запада. Средний доход в Восточной Европе (по паритету покупательной способности) действительно вырос с 45% от среднеевропейского в 1993 году до 65-70% в 2018 году. Но с учетом снижения объемов производства и доходов, последовавшего за крахом коммунистической системы в период 1980-1993 годов, уровень, достигнутый к концу 2010-х годов, все еще остается значительно ниже западноевропейского и не сильно отличается от уровня Восточной Европы 1980-х годов (около 60-65%, насколько позволяют судить имеющиеся данные).

РИС. 12.10. Притоки и оттоки в Восточной Европе, 2010-2016 гг.

 

Интерпретация: В период с 2010 по 2016 год ежегодный поток трансфертных платежей ЕС (разница между полученными платежами и взносами в бюджет ЕС) составил в среднем 2,7 процента ВВП для Польши, в то время как за тот же период отток прибыли и других доходов от капитала (за вычетом соответствующего притока) составил в среднем 4,7 процента ВВП. Для Венгрии эти же показатели составили 4,0 и 7,2 процента. Источники и серии: piketty.pse.ens.fr/ideology.

Эти неоднозначные результаты помогают нам понять, почему за последние два десятилетия в Европейском Союзе выросли разочарование и непонимание. Эйфория, последовавшая за интеграцией стран Восточного блока в Европу, быстро сменилась разочарованием и упреками. В