Вы для них то же самое, что король Артур или Барбаросса.

– Я думаю, что воображение народа…

– Разве вы не слыхали поговорки: «Когда Спящий проснется»? Когда вы лежали бесчувственный и неподвижный, к вам приходили тысячи людей. Тысячи… В первый день каждого месяца вас одевали в белое платье, и тысячи людей проходили мимо, чтобы взглянуть на вас. Еще маленькой девочкой я видела вас, у вас было такое бледное и спокойное лицо…

Она отвернулась и принялась разглядывать панно. Голос ее оборвался.

– Когда я была маленькой девочкой, я часто смотрела на ваше лицо… Оно казалось мне олицетворением божественного долготерпения. Вот что мы думали о вас. Вот как мы смотрели на вас…

Она обернулась и подняла на него свои сверкающие глаза, голос ее зазвенел.

– В городе, по всей Земле мириады мужчин и женщин надеются на вас и ждут.

– Неужели?

– Острог не может вас заменить… Никто не может.

Грэхэм удивленно смотрел на нее, пораженный ее волнением.

Сначала она говорила с усилием, потом собственная речь воодушевила ее.

– Неужели вы думаете, – продолжала девушка, – что вам суждено было прожить ту первую жизнь в далеком прошлом, потом заснуть и после стольких надежд и ожиданий пробудиться от вашего чудесного сна только затем, чтобы бесполезно прожить еще одну жизнь? Неужели же исчезнут надежды чуть ли не всего мира? Разве вы можете снять с себя эту ответственность и передать ее другому человеку?

– Я знаю, что власть моя велика, – ответил Грэхэм, запинаясь. – Вернее, кажется, что велика… Но так ли это в действительности? Все это похоже на сон. Реальна ли моя власть, или же это только великое заблуждение?

– Да, реальна, – подтвердила девушка, – если только вы решитесь…

– Но ведь моя власть, как и всякая другая, – всего лишь иллюзия. Она реальна, пока люди верят в нее.

– Если только вы решитесь, – повторила девушка.

– Но…

– Массы верят в вас и пойдут за вами…

– Но я ничего не знаю. Решительно ничего… Все эти советники, Острог. Они умнее, хладнокровнее, предусмотрительнее меня, они так много знают. О каких несчастных вы говорите? Думаете ли вы…

Он замолчал, словно не решаясь говорить.

– Я еще так молода, – ответила девушка. – Но я знаю, что в мире много неправды и угнетения. Разумеется, мир изменился с ваших времен, сильно изменился. Я молилась о том, чтобы мне увидеть вас и рассказать обо всем. Да, мир изменился. Но внутренняя болезнь вроде рака разъедает его и отравляет жизнь. – Она повернула к нему свое пылающее лицо. – Я много об этом думала. Я не могла не думать: моя жизнь сложилась несчастливо. Люди теперь не свободны, они не стали лучше людей вашего времени. Но это еще не все. Город – это тюрьма. Каждый город теперь – тюрьма. А ключи у Маммоны. Мириады, несчастные мириады людей мучатся от колыбели до могилы. Разве это справедливо? Неужели так и будет всегда? Хуже, чем в ваше время. Повсюду мучения и заботы. Вас окружает мишурный блеск, а тут же рядом – нищета и рабство. Да, бедные понимают все это, они знают, что плохо. Те самые люди, которые несколько дней назад шли на смерть из-за вас… Вы обязаны им жизнью.

– Да, – тихо повторил Грэхэм. – Да, я обязан им жизнью.

– В ваше время, – продолжала девушка, – тирания капитала только начиналась. Да, это тирания, настоящая тирания. Феодальную тиранию лордов сменила тирания богатства. В ваши дни половина населения земного шара жила в деревне. Теперь же города поглотили все население. Я читала старые книги – сколько в них благородства! В них говорится о любви и долге, о таких прекрасных вещах! А ведь вы человек того времени.

– А разве теперь?..

– Прибыль и Города Наслаждений – или рабство, безысходное, вечное рабство.

– Как рабство?

– Да, рабство.

– Неужели еще существуют рабы?

– Хуже. Вот это-то я и хочу вам объяснить, хочу, чтобы вы знали. Я знаю, что вам это неизвестно. Они скрывают от вас, они хотят вас заманить в Город Наслаждений. Вы, конечно, замечали не раз мужчин, женщин и детей в синей холщовой одежде, с худыми желтыми лицами и усталыми глазами?

– Конечно.

– Говорящих на грубом жаргоне?..

– Да, я слышал этот жаргон.

– Это рабы, ваши рабы. Они рабы вашей Рабочей Компании.

– Рабочая Компания! Я что-то слышал о ней. Да, вспоминаю. Я видел ее, когда бродил по городу после того, как зажгли иллюминацию: громадные фасады зданий, окрашенных в синий цвет. Вы говорите о ней?

– Да. Но как мне объяснить вам все? Конечно, эта синяя форма поразила вас. Почти треть всего населения носит ее, и с каждым днем число их все увеличивается: Рабочая Компания растет.

– Но что такое эта Рабочая Компания?

– В ваше время как поступали с умирающим от голода народом?

– У нас были работные дома, которые содержались на средства прихожан.

– Работные дома! Нам говорили о них на уроках истории. Рабочая Компания заменила работные дома. Возникла она – может быть, вы помните? – из религиозной организации, называвшейся Армией спасения и преобразовавшейся в коммерческое предприятие. Сперва у них были как будто благие цели – спасти народ от ужасов работных домов. Теперь я вспоминаю, это была чуть ли не первая организация, которую закупил ваш Опекунский Совет. Он купил Армию спасения и реорганизовал ее. Сначала там давали работу бездомным и голодным.

– Вот как!

– Теперь у нас нет работных домов, нет убежищ и благотворительных учреждений – ничего, кроме Рабочей Компании. Конторы ее раскинуты повсюду. Синий цвет – ее форма. Каждый мужчина, женщина или ребенок, если он голоден, не имеет ни дома, ни друзей, должен или умереть, или попасть в лапы Компании. Эвтаназия не для бедняков, им нечего надеяться на легкую смерть. В Компании найдется и пища, и приют, и синяя форма для каждого приходящего; форма – непременное условие при вступлении. Компания платит, но требует работы; когда рабочий день окончен, она возвращает рабочему одежду и выбрасывает его на улицу.

– Неужели?

– Разве это не кажется вам ужасным? В ваше время люди умирали с голоду на улицах. Не спорю, это было плохо. Но они умирали людьми. А эти люди в синем… У нас есть пословица: «Надел синее – до смерти не снять». Компания торгует их трудом и старается обеспечить себя рабочими руками. Человек является в Компанию голодный, умирающий, он ест и отсыпается в течение суток, потом работает день, а к вечеру его выбрасывают на улицу. Если он работал хорошо, он получает пенни, может пойти в театр, в дешевый танцевальный зал или