Габриэл кивнул с мрачным видом.

— Конечно, мы и впрямь дураки. — В ее глазах заблестели слезы скорой потери: — Доверились искусному лжецу и притворщику. — Она покачала головой: — Ты не заслуживаешь жизни.

Габриэл бесстрастно поднял заточку, легшую в листья земляники, и вложил в белые ладони Арианны.

— Верно. Не заслуживаю. Готова довести дело до конца?

— Габриэл, не надо, — потребовал Остин.

Темный эльф не обратил на протест лесного и тени внимания. Его синие глаза впились в ошеломленную эльфийку.

— Чего ты ждешь? Убей меня. В Ательстанде твоя рука не дрожала. — Его голос стал резче, — разве моя смерть отличается от смерти ненавистных тебе черных гоблинов или кровожадных троллей? Это ведь то, чего я стою?

Он обхватил руку с заточкой своими ладонями и рывком притянул к груди.

— Ударь в сердце. Сверши правосудие. Покончи с врагом.

В зарослях испуганно притихли птицы. Серые тучи сомкнули коньки, временами скрывая светило. Бурливое облачко сбрызнуло легким, теплым дождем.

Белый Лебедь тряхнула волосами, спадавшими до зелени трав и ее огромные сияющие глаза затуманились. Красивые руки, стиснутые стальными ладонями темного эльфа, предательски дрогнули. Безликая Тьма, отважная воительница, Белый Лебедь, бесспорно, нанесла бы один разящий удар, но не гонимая миром беглянка, которую знали под именем Арианна.

Заточка выскользнула из онемевших рук девушки и скрывалась в землянике. Арианна опустила голову, по ее щекам покатились слезы. Теперь она казалась потерянной, как луна, освещавшая чужие миры, и сердце Габриэла пропустило удар. Он притянул ее к себе и обнял за плечи. Уткнувшись в его широкую грудь, она прошептала:

— Он убьет их, понимаешь? Как Аннориена Золотое Солнце. Как Алиана Горный Лис. Как… Лютого. Убьет всех, кто искал прибежища в Гелиополе. — Она сдержала стон отчаяния. — Я потеряла брата во второй раз. Я снова его потеряла.

Голос темного эльфа величественно растекся по лесной глуши:

— Не поддавайся горю. Еще не все потеряно.

— Разве? — Она отняла лицо от шелка мужской рубахи, благоухавшей медовым орехом.

— Верные мне командоры идут в Гелиополь. Мои войска займут город и вызволят Эридана и других пленных. Они будут держать оборону до последнего.

Арианна печально покачала головой, слизывая с губ соленые капли.

— А потом? Брегон заполучил корону Всевластия. Как только он подчинит Тени Запада, нас не спасут даже стены города предков.

— Этого не случится, — хмуро бросил Габриэл и плавно поднялся. Проницательный взор изгнанника устремился к западному горизонту, накрытому стеклянным мостом семицветной радуги.

— Откуда такая уверенность? — Остин почти бесшумно ступал по ломким земляничным коврам.

— Я остановлю короля.

— Как?

Холодный взор Габриэла потек по извивам скалистых пустошей, низинам туманных фьордов, занавесям таинственных лесов.

— Отправлюсь в Ночную Страну, — прошипел он.

Налетевший порыв склонил глянцевую зелень подобно черной лапе князя демонов. Темное пятно зябликов с криком бросилось в небо; из чащи донеслось злобное бормотание духов леса. Одно упоминание имени проклятых земель вызывало необъятный и повсеместный ужас. Даже бесплотные духи страшились тех мест.

— Что? — Прошептал владетель Ательстанда немеющими губами, — это чистое самоубийство.

Шерл зло усмехнулся и хотел было ответить, но слитный вал колючего боярышника затрещал и с хрустом раздвинулся. Незнакомый державный голос произнес:

— Послушай его, юноша. Он абсолютно прав.

Со стороны леса вышел могучий эльф. От него исходил лунный свет и, казалось, само светило парило над его головой. В полуснеге волнистых волос, вьющихся по спине, трепеталась черная лента с золотом. На серебряном поясе в форме дубовых листов поблескивал льняной мешочек. Пришелец точно парил над землей, и в то же время опирался на тонкий посох, покрытый блестящей выбивкой.

Остин схватился за На-Эн. Однако, незнакомец статно поклонился, намекая, что пришел с миром.

— Приветствую вас, путники. Мое имя Ноэл Песнь Скорби. — И дальше обратился к Габриэлу, — Свет тебе, идущий по лезвию бритвы. Я искал тебя три дня.

Габриэл плавно обернулся и Песнь Скорби схватился за сердце:

— О, чудо из чудес. Одно лицо с владыкой.

* * *

— Прижизненных портретов Лагоринора не сохранилось, а после его кончины нам стало не до этого, — вздохнул Песнь Скорби, всходя на пологий склон, усыпанный светло-лиловыми лепестками душицы.

— Рад, что напомнил вам Верховного короля, но не понимаю, как это поможет в грядущей войне. — Хмыкнул Габриэл.

Песнь Скорби торжественно кивнул.

— Терпение.

И поднялся на старый мост. Внизу бежал ручей, справа розовели поля, облитые всходящим солнцем, слева торчали елки и сосны. Песнь Скорби глянул вперед, на гладкое, белое полотно лесной дороги и двинулся дальше.

— Осиротев, наш народ впал в смятение. Мы утратили мудрость и погрузились в бессмысленный спор о том, кто должен занять место правителя.

— Мы помним горькую историю нашего народа, — вмешался Остин, шагая справа. — За смертью Верховного короля пали и четыре его брата-убийцы — Повелители Стихий. Высокие эльфы спорили много веков, но так и не нашли замены Лагоринору. Сам он, как и его братья, не оставили прямых наследников. Это привело единый народ к расколу.

Песнь Скорби покачал головой, вид у него был угрюм и задумчив. Он сосредоточенно провел рукой по волосам. Его грации и красоте можно было только позавидовать, и от того его юные спутники искренне недоумевали зачем молодому мужчине посох старика.

— Да, — начал он. — Летописи гласят, что однажды в Гелиополь пришел незнакомец и внушил братьям Лагоринора, будто Блистающий несправедливо носит корону Всевластия, не делясь этой силой с равными по крови. После этого Повелители Стихий воспылали к Лагоринору черной завистью и задумали его убить. В час смерти Лагоринор проклял того, кто вложил стихийные клинки в их руки и… на этом письмена всех летописей обрываются. Стражи Семи Хрустальных Пик намеренно утаили всю правду. Они сделали это для того, чтобы защитить Неугасимую Звезду. Ибо, как вы помните, после проклятия Лагоринора она изменила вид и не досталась незнакомцу.

— Было иначе? — Усомнилась Арианна.

— Истина намного печальнее. Незнакомец… Он, — Ноэл долго подбирал слова, — он не был чужаком. Он был братом-близнецом Лагоринора. Величайшим эльфийским королем, которого знали, как Эссафир ал'Эбен Темнейший.

— Вы ничего не путаете, господин?

— Нет, юная леди, — заверил Песнь Скорби. — Я тысячу лет служил Лагоринору и был с ним в последний миг его великой жизни. Он умер на моих руках. А рядом в агонии корчились Владыка Воды, Господин Земли, Повелитель Огня, Властелин Воздуха. Жестокая расплата настигла братьев короля незамедлительно.