доброго утра заставит женщину паниковать.

— Что ты со мной сделал? — воскликнула Лаура с широко распахнутыми глазами.

— Ничего, — проворчал Аксель, несмотря на искушение. Её реакция на его присутствие дико раздражала. Почему вообще Акселя заботит, что Лаура ведёт себя так, словно он монстр в комнате? Лаура потёрла голову. — Готов поспорить, ты хорошо себя чувствуешь, — сказал он, присев и свесив ноги с постели.

— Ты меня напугал. Поэтому я так отреагировала, — возразила Лаура. Мог ли он распознавать ложь? Её сердце колотилось, кровь бурлила, но всё это не имело никакого отношения к страху.

— Я тебя напугал? — насмешливо бросил он через плечо. — Ты лежала на мне, распластавшись, как одеяло. Если кто и должен жаловаться, то это я.

— Жаловаться на что? — рявкнула Лаура.

— Во-первых, ты меня раздавила.

От этого заявления Лаура уставилась на Акселя, и часть страха тут же улетучилась, когда она сухо заметила:

— Сильно сомневаюсь, что ты страдал.

— Это ты намекаешь, что я большой и сильный? — Аксель почему-то подмигнул. — Да, ты права. Ведь я могу делать всё, что захочу. А ты никак не сможешь меня остановить.

Аксель понятия не имел, почему намеренно пытался её напугать. Было в Лауре что-то такое, от чего гудели все органы чувств.

— Чудовище.

Такое хриплое обвинение. Так что можно поверить в самое худшее. Акселя это раздражало, а значит, он с лёгкостью мог просто начать её игнорировать.

— Знаешь, правильным ответом должно было стать: Спасибо, Аксель, что развязал меня, чтобы я могла нормально поспать. — Потому что, по какой-то глупой причине, ему её стало жалко.

— Ты серьёзно ждёшь, что я поблагодарю тебя за то, что ты меня развязал, хотя именно ты и связал?

— Ну, сама верёвочная работа была не моя. — Но Аксель знал, что Вера сделала бы всё необходимое ради безопасности Хилл Хейвена.

— Развяжи мне запястья.

— Требовательная крошка, да? — Встав, он повернулся и уловил её выражение лица.

Она скрючилась на кровати, и Аксель заметил, что, несмотря на храбрые слова, ей было страшно. Миазмы, которые угрожали подавить её борющееся мужество.

Лаура протянула руки.

— Вряд ли ты считаешь меня опасной.

— Я ничего о тебе не знаю. Только имя. — Аксель потянулся, суставы хрустнули от непривычки спать на спине, напряжённым и неподвижным из-за женщины, которая всю ночь привлекала его внимание.

Она смотрела на него немного дольше, и потребовалось время, чтобы она ответила сквозь стиснутые зубы:

— Тебе нечего знать.

— Я забыл. Анклав не любит, когда у его подопечных есть реальные жизни.

— Моя жизнь прекрасна.

— Как скажешь. Как спалось? — спросил Аксель. Он просыпался несколько раз, чтобы проверить её самочувствие, обеспокоенный, несмотря на заверения Олиандера. Потому что живой она была ценнее. Или, по крайней мере, так он себя уверял. Он предпочёл бы не проверять своё увлечение ею. Лаура не ответила. — Ну и? — настаивал он на ответе.

— Если я скажу, что спала плохо, ты назовёшь меня лгуньей, а если скажу, что хорошо, это потешит твоё эго.

— По крайней мере, один из нас был доволен. Я не любитель делить кровать. — Обычно Аксель предпочитал никого в свою комнату не приводить. После Моны он недолго спал с кем-то в Хейвене. Избегал неприятных ситуаций. — Досадно не иметь возможности растянуться на кровати, а ещё когда на тебя сверху заваливается тело…

— Я на тебя не заваливалась.

А так и было. И Аксель этим наслаждался, пока она не испугалась.

— Этой ночью ты можешь спать на полу.

Лаура уставилась на него.

— Я спала в условиях и похуже.

— Ты? — Аксель посмотрел на её платье и обратил внимание на её руки. Не мягкие, бледные, какие ожидал увидеть у кого-то изнеженного. Это заставило его спросить: — Кто решил сделать тебя Матерью?

Они были узнаваемы по платью. Только Матери носили белое. Никки много не рассказывала о том времени, что была Матерью, но когда только сюда попала, её глаза наполнялись ужасом, когда к ней близко подходили мужчины.

Лаура вздёрнула подбородок.

— Не твоё дело.

— Гляжу, ты и по утрам столь же неприятна. — Женщина проверяла на прочность его нервы. И спокойствие.

— Да и ты не такой уж радушный и приятный.

Это заявление напомнило ему постоянное обвинение Веры, что он постоянно ходит хмурый.

— Налётчики не улыбаются, пока не убивают своих врагов.

Он сказал это с целью напугать. Повернувшись, Аксель не смог скрыть улыбку.

— Не смешно, — рявкнула она.

— Ну, возможно, тебе и не смешно. А вот мне очень.

— Судя по тому, что ты проснулся, полагаю, уже утро? — сменила она тему.

— Ага.

— И откуда ты это знаешь?

По гулу людей, готовящихся к новому дню; по щекочущему нос аромату готовящейся еды, по запаху, доносящемуся сквозь щели в комнате. Хилл-Хейвен демонстрировал возраст. Сколько ещё пройдёт времени, прежде чем всё рухнет? И сколько раз Аксель будет замечать это и ничего не делать?

— От тебя одни вопросы. Мне стоит чем-нибудь заткнуть твой рот? — Акселю пришло в голову несколько вариантов.

Выражение лица Лауры стало каменным. На это Аксель лишь усмехнулся.

— Блаженная тишина. Вот так гораздо лучше. Нам нужно идти или завтрака не достанется.

Он вытащил чистую одежду и сунул её под мышку.

— Мы куда-то пойдём? — спросила Лаура.

— А как же ещё мы добудем себе завтрак?

Её ноги глухо стукнули по полу, когда Лаура встала, вся растрёпанная. Её белокурая коса свисала на плечи, пряди выбивались. Такая красивая. Такая несведущая. Если они найдут правильного покупателя, за неё можно получить кругленькую сумму.

Аксель подумал о Никки. О том, как она задыхалась, когда он нашёл её раненой в Пустоши, возле Ямы — бесконечной дыры, уходящей в землю. Она готова была прыгнуть туда, а не подпустить его к себе и дать позаботиться о ранах. Вот что с ней сделала должность Матери.

Лаура стояла в нерешительности, но изо всех сил старалась быть храброй. Она боялась Акселя, но и злилась тоже. Знала ли она, чего ожидать? Должен ли он позволить ей поговорить с Никки? Что если она могла и хотела остаться? Хотя у него и так полно ртов, которые надо кормить.

Аксель отвернулся.

— Пошли.

— Мне нужна обувь.

— Сейчас исправим. — Развернувшись, Аксель потянулся к ней и схватил за ногу. Поскольку Лаура всё ещё стояла у кровати, то, потеряв равновесие, плюхнулась на неё задницей. Она вскрикнула и дёрнула ногу, которую держал Аксель, и едва не заехала себе коленом по лицу, когда он резко её отпустил. Она снова вскочила на ноги и зыркнула горящим взглядом на Акселя.

— Как ты смеешь! — Наконец-то она показала силу духа. Не