class="p1">Обычно бледное лицо девушки раскраснелось. Серые отметины проступили ярче. Большие глаза грозно сверкали, как осколки льда под лучами зимнего солнца. Столь ярое негодование читалось в них, что люди невольно отпрянули. Такой в деревне Кихт ее еще не знали.

– Пусти, – сказала Хейта тоном, не допускающим возражений.

– Ворожея! – сипло выдохнул Варх.

– И да, и нет, – ответила девушка. – Разъяснять не стану, все равно в толк не возьмешь. Пусти, – голос был сухим и жестким, как трескучий снег в глухую морозную ночь.

– Нет! – выкрикнул он, смертельно побледнев. – Ты тогда… ты меня тогда… – Он затравленно огляделся и отчаянно выпалил: – Я уйду. И ты не посмеешь тронуть меня. Иначе и дружку твоему несдобровать! – Он присел и принялся пятиться, прикрываясь маленьким пастырем как щитом.

Не будь Хейта вне себя от ярости, точно бы расхохоталась. Здоровенный детина тщится спрятаться за перепуганным ребенком. Но ей было не до смеха.

– Сам напросился, – бесстрастно бросила она, вскидывая руку.

В тот же миг Варх разжал пальцы и оттолкнул пастыря от себя. Однако ноги подвели его, и, неловко крутанувшись, парень растянулся на земле. Послышались редкие смешки. Варх подскочил как ошпаренный, пристыженно огляделся. Потешники белозубо скалились.

Тэш, не веря своему счастью, опрометью кинулся к девушке.

– Ты в порядке? – ласково спросила Хейта, пристально вглядываясь в его мертвенно-бледное личико.

Тот поспешно закивал. Как вдруг, подле них кто-то истошно заголосил:

– Она убила его! Уби-ила!

Рябая девушка, та самая, что давеча потешалась над Хейтой, ныне размазывала по лицу горючие слезы.

– Братик, роди-имый! – жалостно завывала она.

Над вторым валявшимся на земле парнем хныкал белобрысый мальчишка, братец меньшой, не иначе. Хейте сделалось не по себе.

– Живые они, – ответила девушка. – Скоро в себя придут.

– Вот и славно, – произнес чей-то властный спокойный голос.

Все разом обернулись. Старейшина Фархард, тяжело опершись на посох, сверлил Хейту долгим, испытующим взором. Она невольно поежилась. Точно безголосая метель, подкравшись внезапно, вот-вот готовилась обрушиться на ее несчастную голову. Налететь, сбить с ног, бешено закружить да потащить прочь.

– Не дали мне передохнуть, – улыбнулся старик, но строгие глаза не улыбались.

– Это все она! – воскликнула рябая, ткнув пальцем в Хейту.

– Я не нарочно! – вырвалось у девушки. – Они первые напали.

– Вранье, – ядовито прошипела та. – Зеленокожий первым напал. А она следом. Ворожея. – И без того некрасивое лицо ее исказила злоба. – Их надо судить. И наказать. Чтоб впредь неповадно было!

– Хватит! – одернул ее Фархард. – Я хоть и не сначала тут был, но слышал довольно. Ты! – Он вперил тяжелый взор в побледневшего Варха. – Проверять, говоришь, никто не придет? Но жив еще старый Фархард! А стало быть, есть перед кем ответ держать. – Он скрежетнул зубами. – Напыщенный, бестолковый мальчишка!

Пасмурный Варх вспыхнул от обиды, но рта раскрыть не посмел.

– Именно, мальчишка! – сверкнул глазами старейшина. – Ибо парень не бросился бы драться с ребенком. И с каким ребенком! С отпрыском пастырей. – Глаза старика метали молнии. – Ты тут вещал, что пастыри желают нам зла. Но, насколько я помню, а уж помню я, будь уверен, побольше твоего, пастыри на деревню ни разу не нападали. Но и мы прежде не угрожали расправой их детям. – Он изучающе поглядел на Варха. – Скажи мне, как ты при случае надеялся пастырей одолеть? У них – лесное волшебство. А у нас что? Палки да косы?

Варх не ответил, только голову ниже опустил.

– Ты подверг опасности всю деревню! – громыхнул Фархард. – И за это, Варх, сын Харта, тебя будут судить. – Он перевел взгляд на Хейту. – Пастыря нужно отправить к своим. Пусть родные рассудят его поступок. Ты одна ходишь по Заповедному лесу. Сможешь его провести?

– Еще как смогу! – кивнула девушка. – Благодарю.

– Не благодари раньше времени, – тяжело ответил старейшина. – Ты пойдешь с ним, однако назад не вернешься.

– То есть, – растерялась Хейта, – как это не вернусь?

– Ворожея ты али кто еще, – проговорил Фархард, – но ты пошла против людей.

При словах «кто еще» Хейта изумленно вытаращила глаза. Неужто знает? По лицу старейшины трудно было что-либо угадать. Но тут ее что-то словно толкнуло изнутри: знает! И уже очень давно.

Пристальные взгляды потешников вывели Хейту из оцепенения. По искрам в их темных глазах она поняла- те тоже догадались, кто стоит перед ними. Тут-то ее и накрыл по-настоящему безотчетный, неистовый страх!

В ушах гулким эхом отозвались последние слова Фархарда. Она вдруг ясно поняла, что он собирался сказать. От горькой обиды защипало в носу.

– Но ведь я помогла! – в отчаянье вскричала она.

– И чуть не убила двоих, – ответил старейшина. – А приятель твой народ покалечил и до смерти напугал. – Он качнул головой. – Долгие годы я мирился с тем, что ты жила в нашей деревне. Вроде со всеми, а в то же время сама по себе. Всегда незаметная, немногословная. Ты уходила и подолгу пропадала в Заповедном лесу. – Он тяжко вздохнул. – Я терпел ради твоего деда, почтенного Борхольда. Но мне вверено следить за деревней Кихт. И теперь я вижу: такое соседство для ее жителей опасно. Тебе больше не место здесь. – Он вперил в Хейту суровый немигающий взор. – Властью, данной мне жителями деревни Кихт, я провозглашаю тебя, Хейта, дочь Хальда, изгнанницей. Ты должна уйти тотчас же и более никогда, под страхом смерти, сюда не возвращаться. – Он вдруг как-то погрустнел и сгорбился. – Я все сказал.

Толпа разразилась неистовым ликованием. Точно вода, насильно удерживаемая долгие годы, наконец, прорвала плотину и принялась злорадно бушевать. Люди что-то кричали. Лахта плакала. Маленький Тэш тянул Хейту за платье. А та стояла как оглушенная.

Изгнание. Страшное наказание. Изгоняли обычно самых презренных. Тех, кто настолько ничтожен, что не приняли даже свои. Это как клеймо на всю жизнь. От него не отмоешься и не скроешься. Слухи об изгнанниках передавались из уст в уста.

Хейта знала, что скажет Фархард. И ждала. Но легче от этого не стало. Жгучая обида захлестнула ее с головой, не давая дышать. Ведь она никому не желала зла. Столько лет она пыталась ужиться с другими, старалась не мешать, ждала, когда люди перестанут насмешничать, начнут ее по имени называть. И вот, когда ей почти поверилось, что это не пустые мечты, их одним махом бросили оземь и растоптали. Ярый гнев всколыхнулся в глубине ее существа, дотла опаляя нутро.

– Нет! Не изгоняйте ее!

Голос матери резко ударил по ушам. Хейта вздрогнула, очнулась и ищуще огляделась. Лахта стояла перед старейшиной на коленях, содрогаясь от рыданий.

– Фархард, родимый, не изгоняй мою дочку!

Скорее ветра Хейта бросилась к ней, подхватила под руки, подымая